— Как ты могла? — орал он. — Как ты могла подумать, что я хочу, чтобы ты сделала это, ты, мерзкая потаскуха!
Но это был последний раз, когда он так ругался. Меня удивило, как быстро его гнев сменился горечью и грустью, а потом мы стояли на коленях, обнимая друг друга и захлебываясь в слезах.
Он гладил меня по голове и повторял:
— Это моя вина. Моя вина. Это я виноват.
— При чем тут ты? — всхлипывая, говорила я. — Как это может быть твоя вина, это я во всем виновата.
— Нет, — произнес Джон так убежденно, что я не стала с ним спорить. — Это я виноват.
В ту, первую, ночь мы пытались нащупать путь друг к другу — любовники, которые тонут в мелком озерке, — рыдали и говорили, говорили и рыдали. Целовались, ощущая у себя на губах слезы другого. Мы вместе пошли в ванную и умывались, повернувшись друг к другу. Джон поднял лицо над раковиной — с ресниц стекала вода, — взглянул на меня и сказал:
— Шерри, как я мог не догадаться?
Я положила руку ему на лоб, словно собиралась проверить температуру — или перекрестить:
— Ты даже не подозревал? Никогда?
— Нет, — ответил он пораженно, даже с каким-то благоговейным страхом. — Мне это даже в голову не приходило, Шерри. — И такая опустошающая боль прозвучала в этих словах, что мне пришлось отвести взгляд. Я уставилась на его грудь, на область сердца, и тихо проговорила:
— Скажи, ты… — Мой голос прервался. — Простил меня?
Что, если он ответит: «Нет»?
— Конечно, простил. Ты — вся моя жизнь, Шерри. Как я могу тебя не простить?
Он выпрямился и зарылся лицом в полотенце, и несколько минут стоял, облокотившись о стену. Я безмолвно наблюдала за ним, ничего не замечая вокруг себя. Когда он оторвался от полотенца и обернулся ко мне, я удивилась. Он улыбался — печально и отстраненно, но все-таки улыбался.
— Выходит, я тебя не знал? — Он неловко потряс головой, все еще улыбаясь. — Все эти недели — нет, годы! — я жил в каком-то воображаемом мире. А ты в реальном.
Я не улыбалась.
Подошла к нему.
Он взял в руки мое лицо. Притянул к себе и долго смотрел, словно пытался в каждой мелкой морщинке прочитать ответ на свой вопрос.
— Теперь все кончилось, правда? Совсем?
— О Господи, Джон, конечно. Все кончилось.
Он поцеловал меня в лоб и со вздохом произнес:
— Я хочу, чтобы все было как раньше. Как было всегда. — Он обнял меня покрепче.
Два дня мы провели, не размыкая объятий.
В нашей спальне, держась за руки, касаясь друг друга коленями и плечами. Ночью мы легли в постель, но не спали, не занимались любовью, даже одеялом не накрылись. Просто смотрели друг на друга. Часами. В какой-то миг я поймала на лице Джона страдальческую гримасу. Он перехватил мой взгляд и попытался улыбнуться. Начал меня целовать — в губы, глаза, уши. Мы плакали, плач переходил в смех, а потом опять в плач. Не подходили к телефону, не выходили из дома.