Я сидела так больше часа, пока не услышала, как наверху Чад ходит по комнате.
Взвизгнули кроватные пружины. Шаги.
К этому времени опара для хлеба поднялась, тесто под полотенцем ужасно раздулось — гигантский перекошенный гриб из муки и воздуха. Я встала, когда заскрипели ступеньки, сняла полотенце и затолкала тесто обратно. Удивительно, насколько легко сдулся белый шар. Я, как заведенная, продолжала его вымешивать.
Чад вошел в кухню и произнес у меня за спиной:
— Эй, чем тесто-то тебе не угодило?
Я почувствовала, как меня отпускает напряжение. Он ничего не слышал. Меня охватила легкость, внутри разлилось тепло. Он ничего не слышал. Он все проспал. Он ничего не знает.
— Чад… — повернулась я к нему.
— Да, мам? — Он подошел к холодильнику, опять потянулся за пакетом с апельсиновым соком.
— Я тебя люблю, Чад.
— Я тоже тебя люблю, мам.
Он открутил крышечку с пакета.
Достал из буфета стакан, наполнил его, показал мне, словно поднимая тост, и залпом выпил сок.
Как только Чад уехал на «эксплорере» забрать отца с работы, я тут же набрала его номер.
При звуке его голоса — спокойного, размеренного, терпеливого — что-то произошло у меня с горлом, как будто из него вынули кость или кусок колючей проволоки, застрявшие с той минуты, когда Брем укатил на своем красном «тандерберде». Я с трудом выдавила из себя только его имя, но Джон сразу понял:
— Шерри, в чем дело?
— Кое-что произошло.
— С тобой все в порядке? С Чадом?
— Да, да. Брем приезжал.
— Что-о?
— Он приезжал сюда. К нам домой. Чад спал…
— Он к тебе подходил? — Джон замешкался и переспросил: — Он тебя обидел?
— Нет. Хотел поговорить. И еще. Хотел, чтобы я его поцеловала.
— Господи Боже! И что ты? Поцеловала?
— Да. Мне пришлось.
— Шерри, — произнес Джон, раскаляясь. В его голосе появилась резкость — свидетельство того, что терпение на исходе. — Пора кончать с этим делом. Признаю, я тоже поступил не лучшим образом и готов нести за это полную ответственность. Я не врал тебе, когда говорил, что не сержусь. Но игра закончена. Ты должна ему это сказать.
— Я вовсе не хотела, чтобы он приезжал сюда! (Неужели этот скулеж издаю я?) После всего, что было… Да еще при Чаде?
— Не уверен. — От его холодного тона у меня перехватило дыхание.
Я с трудом собралась:
— Ты не уверен? Джон, если бы я хотела, чтобы он сюда явился, стала бы я тебе рассказывать?
Он промолчал. Я снова заговорила, громко, почти переходя на крик:
— Ты меня слышишь, Джон? Сколько раз я должна повторить: я раскаиваюсь, чувствую себя виноватой! Ты ведь не уйдешь от меня? Ты не…
— Да нет. Успокойся, Шерри.