Она как будто ждала этого вопроса. Что же припасла нам судьба? Ткет полотно нашей жизни? Или перерезает нить, обозначая ее конец?
— Он расстегивает штаны.
Мне показалось или она сделала шаг к Чаду? Во всяком случае, говорила она воинственно:
— Он целыми днями мастурбирует!
Я прижала руку ко рту.
— Ну и что? — Чад сам шагнул к ней.
Он не испугался — вот что меня удивило. Он ее не боялся. Нисколечко. Я коснулась его руки, пытаясь его образумить. Если она выдаст еще что-нибудь в этом духе, я не вынесу. Лечащий врач, с которой я разговаривала по телефону, была права. Отец полностью в их власти. Эти чужие люди стали сейчас его семьей. Мы ничего не можем поделать. Они сами знают, что для него лучше. Его судьба в их руках. Я сжала локоть Чада и впервые обнаружила, что его тело состоит из сплошных мышц. Он был как камень. Поднимал гантели? Занимался тяжелой атлетикой?
Конечно, он ее не боялся. Ведь он был в миллион раз сильнее.
— Это его комната. И если он хочет там мастурбировать, кого это касается?
— Вы не понимаете, — произнесла сестра и облизнула губы. — Это касается тех людей, которые здесь работают. Приносят ему еду, например. И у нас бывают посетители, которые навещают родственников. Они иногда приходят с детьми. Мы не можем держать его дверь на запоре из соображений безопасности, значит, если ваш дедушка день напролет мастурбирует, сидя на стуле, это касается всех нас!
— Может быть, если бы ему дали возможность гулять, а ваш персонал лучше за ним приглядывал, ему было бы не так тоскливо сидеть взаперти и он бы сам перестал мастурбировать? Если вас привязать к стулу, вы тоже будете дрочить целый день.
— Мне пора. — Сестра покраснела. Она развернулась и бросила, не глядя на нас: — Ваш лечащий врач на конференции. Он будет на месте в понедельник, и вы сможете с ним поговорить.
Но ведь папин лечащий врач звонила мне всего несколько дней назад. И это была женщина.
— Я ведь недавно с ней разговаривала. Она сказала, что папе лучше, что он делает корзинки к Пасхе, что…
— Такие заболевания прогрессируют очень быстро, мэм. Мне действительно пора.
И исчезла.
По дороге домой мы большей частью молчали. Чад сказал, что в понедельник сам позвонит лечащему врачу. И если полученный ответ его не удовлетворит, свяжется с директором «Саммербрука».
Я попыталась вмешаться, предложив самой позвонить, но он не поддался:
— Нет, мам. Ты не сумеешь. Ты не способна им противостоять. Никогда не могла.
Я не стала уточнять, что он имеет в виду. Просто сказала:
— Может, твой отец…
— Папа? — он чуть не расхохотался. — Ты, наверное, шутишь. Я сам разберусь.