Такая мысль ни за что не могла бы прийти мне в голову в те летние каникулы, когда я убеждала его не искать работу. Я советовала ему пожить в свое удовольствие. Говорила, что шанс провести лето в безделье выпадает лишь раз в жизни, в пятнадцать-шестнадцать лет.
Я очень рано стала замечать в нем конкурентный дух, но никогда не говорила: «Чад, ты не обязан всегда и во всем быть лучшим». Хотя, пожалуй, иногда и следовало бы произнести эти слова вслух. Уже во втором классе он рвался читать лучше всех и обязательно первым сдавать контрольные по математике. Позже ему загорелось выиграть конкурс сочинений, получить высшие баллы в централизованном тестировании.
Не знаю, то ли он действительно учился лучше всех, то ли у нас складывалось такое впечатление. Во всяком случае, нам всегда казалось, что это именно так, хотя, как я понимаю, вряд ли реальность соответствовала нашим представлениям.
И все же мне бы и в голову не пришло пустить его учебу на самотек. Он всегда имел все необходимое — дополнительные уроки, обучающие программы, полную школьную энциклопедию, которую нам том за томом высылали по почте на протяжении полугода, — кстати, он их почти не открывал. Изредка я снимала с полки один из томов и пролистывала его. Апельсины, Аризона. Я хотела, чтобы его жизнь была упорядоченной. Я прочитала об этом в книге, посвященной развитию детей. Важность порядка. Проверка домашних заданий. Стимуляция самооценки. Я никогда не пристегивала его к детскому сиденью, не проверив дважды, что все пряжки правильно защелкнуты. Никогда не позволяла ему кататься на велосипеде — даже на трехколесном, даже по подъездной дорожке — без защитного шлема.
Как было бы — лучше или просто по-другому, — если бы мой дом напоминал жилище Миллеров, что в детстве жили в квартале от нас? Кучи мусора из гаража, так и брошенные в саду. Старшие дети, нянчившие младших, пока родители на работе. Бесчисленные кошки, которые тусовались на заднем дворе и там же плодили котят. Драные, грязные, они выли ночи напролет, прокрадывались в наш сад и гадили мне в песочницу.
Однажды одна из этих кошек прибежала к нам на крыльцо, где мы с мамой сидели, попивая лимонад и поджидая папу с работы. В пасти у нее трепыхалось что-то темное, кровавое и извивающееся.
— Боже мой! — воскликнула мама, вскочив на ноги. — Она поймала крысу.
Но потом, в школе, я познакомилась с одним из сыновей Миллеров. Не то чтобы мы подружились — так, болтали в столовой, да еще ходили на общие уроки по одному предмету, — но и этого мне вполне хватило, чтобы понять, что он славный парень, к тому же с юмором. По большей части он подсмеивался над собой. Я в простоте душевной взяла и рассказала ему, как их кошка притащила к нам в дом крысу («Ну надо же, — ответил он. — А мы-то ее обыскались!»). У него были спутанные рыжие волосы, и от него, как мне тогда казалось, пахло одуванчиками. В общем, мне стало ясно, что все мои навеянные картинами жуткого беспорядка выдумки насчет происходящих у них дома ужасов далеки от действительности, о которой я не имела ни малейшего представления.