Мелана влетела во двор, громко свистнула. Со всех крыш пронзительным визгом ей ответили калины.
«Вперед!» — скомандовала она и в дерущихся со всех сторон, с крыш, с балконов полетели камни, куски черепицы, фрукты, палки — все чем по пути смогли разжиться калины.
Ирон заметил девушку первым и заорал забыв про маскировку:
— Спектрал!
— Да подавись ты! — девушка уворачиваясь от распаленных бойцов и сыпавшихся сверху предметов продвигалась к друзьям.
Теплый комочек никак не хотел отставать от запястья.
— Спектрал!
Наконец ей удалось его отодрать, но подойти ближе сквозь частокол тел было никак.
«Что мне с ним делать?»
«Бросай дура! Он сам хозяина найдет!»
«Сам дурак!» — подумала Мелана, но послушалась.
Спектрал полетел по направлению к хозяину. Краем глаза она зацепилась за людей Шрама, что замерли, не вмешиваясь, в тени. Их было много, слишком много для открытого боя. Но где сам хозяин этого бедлама? Как он допустил это побоище?
Мелана оглянулась, но его не увидела. Зато от за такт облекшегося в спектрал Ирона мигом отхлынули желающие преподать ему урок вежливых манер. Над двором пронеслось:
— Демон! — и рабы отступили.
Калины продолжали прыгать по крышам и балконам, свистеть и повизгивать, но объекты метания у них явно иссякли. Среди побитых потных окровавленных обнаженных тел Ирон в ярко синем спектрале, что затянул его полностью, прикрыв хозяину даже лицо, выглядел дико. Рядом, все еще прикрывая ему спину, сплевывая кровавую слюну и вытирая о набедренную повязку разбитые кулаки, стоял Брайбер. Мелана протиснулась к ним. Покачала головой. Мол подвели под монастырь. Брайбер лишь пожал плечами, но даже по глику ничего не передал. А Ирон судя по его позе приготовился убивать.
«Плохо!» — подумала девушка.
Замолкли калины и она громко крикнула:
— Шрам!
В наступившей тишине — резкий голос, как железом по стеклу.
— Шрам!
Белобрысый, который с интересом наблюдал за все происходящим во дворе, обернулся к нему:
— Тебя, кажется, зовут…
— Что? — не понял Шрам. Увлекшись трапезой, он пропустил все веселье во дворе.
Густые брови сошлись на переносице.
— Слушай, — белобрысый поднял палец и показал во двор.
В тишине:
— Шрам!
«Все-таки она самоубийца», — мелькнуло в голове у Марка, слишком уж хищное было выражение у Шрама, когда до него дошло кто и что кричит во дворе.
Резко побледнев, он подскочил, перевернул столик и в два шага оказался у окна. Ненавистная шанты стояла в центре двора рядом с неведомым созданием только условно напоминавшем человека и продолжала верещать, выкликая ненавистную кличку:
— Шрам!