Он абсолютно серьезно кивнул:
— Набрался. Но она сказала, что это не очень хорошая идея, потому что она моя учительница по математике.
Тилли едва не разлила кофе.
— Твоя учительница! Сколько же ей было?
— Двадцать пять. А мне семнадцать. Так что вот, она меня отшила. — Джек помолчал. — Но через три года она неожиданно позвонила мне и спросила, нет ли у меня желания встретиться, сходить куда-нибудь посидеть. В общем, на это ушло немало времени, но в конечном итоге я добился свидания с ней.
Без четверти десять, оставив Бетти спать в ее корзинке, они выехали за Лу.
— Надеюсь, она хорошо провела время. — Тилли принялась рисовать сцены в школьном актовом зале: — А что, если Эдди пригласил ее танцевать? А что, если нет? А что, если заиграла медленная музыка, подружек Лу пригласили, а Эдди застеснялся? — Она скривилась, когда ей в голову пришла новая мысль. — А что, если он пригласил другую девочку? О Боже, бедняжка Лу, осталась одна-одинешенька подпирать стену и делать вид, будто ей безразлично…
— Ясно, именно так было с тобой…
— Может, один раз. Или два. Заткнись, — приказала Тилли, увидев, что он ухмыляется. — Это жуткое чувство. А мальчишки иногда могут быть такими козлами: игнорируют тебя намеренно, чтобы тебе стало еще хуже. Мы не знаем — может, все это время Лу мучилась, наблюдая, как все танцуют медленный танец, и изо всех сил крепилась, чтобы не заплакать… Что ты делаешь?
До Харлстон-Холла было еще несколько миль, а Джек вдруг стал сбавлять скорость. Он въехал в скрытую в зарослях подворотню, остановил машину и выключил двигатель. Может, эти чашки кофе слишком сильно сказались на его мочевом пузыре? И он решил сбегать за живую изгородь, чтобы пописать? Если это так, причем менее чем через десять минут после отъезда из Бич-Хауса, то это может подпасть под категорию тех самых вещей, который навсегда отталкивают от человека.
Вероятно, это несправедливо, но честно. Пусть и неутешительно в одном плане, зато во всех остальных только к лучшему.
Щелк. Джек отстегнул ремень и повернулся к Тилли. В кромешной темноте она смогла разобрать только очертания его лица и блеск глаз. Почему он ничего не говорит? Наверное, смущен. Слабый мочевой пузырь — это не признак мачо, верно? Это не то, о чем хочется кричать на каждом углу.
Чтобы помочь ему, Тилли осторожно проговорила:
— Все в порядке, я не буду смотреть.
Пауза.
— То есть?
— Так ты выходишь?
— Зачем?
О Господи, ну вот, теперь она его обидела. Он собирается делать вид, будто не понимает, что она имела в виду? Почему мужчины такие гордые?