Донато и самому казалось странным, что столь возвышенную любовь ему внушила эта чужестранка, с которой у него не было ни общей родины, ни общей веры, ни надежды на общую судьбу. Римлянину даже пришло в голову, что это загадочные таврийские духи подарили встречу с девушкой, ставшей королевой его сердца. Память вдруг подсказала ему волнующие строки флорентийского поэта:
Коль не любовь сей жар, какой недуг
Меня знобит? Коль он — любовь, то что же
Любовь? Добро ль? Но эти муки, боже!..
Так злой огонь?.. А сладость этих мук!..
[29]— Эй, флорентиец! — окликнул его один из постояльцев. — Не поиграешь ли с нами в кости?
Донато оглянулся:
— Мой брат нездоров, и мне бы не хотелось, чтоб его будили шумом игры.
— А мы не здесь будем играть, а наверху, в харчевне.
У Донато вдруг появилось какое-то странное предчувствие выигрыша. Может быть, вид спящей Марины и желание немедленно улучшить ее жизнь толкнули его без особых колебаний согласиться на игру.
Он пошел с тремя другими постояльцами в харчевню, где несколько посетителей пили вино и лениво обсуждали городские новости.
Предчувствие не обмануло Донато: он сразу же начал выигрывать. Но прежний горький опыт подсказывал ему, что нельзя радоваться раньше времени и соглашаться на предложение выпить вина. Другие игроки выпили, а он лишь поднес кружку к губам и, оглядевшись вокруг, с рассеянным видом спросил:
— А что же у вас в городке такой бедный постоялый двор? Наверное, его хозяин очень скуп?
От прилавка в углу отделился краснолицый толстяк и, сделав пару шагов к игорному столу, проворчал:
— Если тебе, флорентиец, здесь не нравится, то убирайся к чертям вместе со своим изнеженным братцем.
Донато повернулся к толстяку и, смерив его презрительным взглядом, заявил:
— Ты плохой хозяин, да еще и невежа.
Толстяк набрал в грудь воздуха, готовясь, очевидно, дать внушительный ответ, но неожиданно смешался, глянул на дверь и скороговоркой пробормотал:
— Я не владелец постоялого двора, а управляющий. Может, у нас условия не такие роскошные, как в вашей Флоренции, но здешние постояльцы не жалуются.
Донато тоже посмотрел на дверь — и встретился взглядом с сухопарым и чуть сутулым мужчиной лет сорока пяти, одетым богато и даже с претензией на изысканность.
— Мессер Таленто! — льстиво заюлил перед вошедшим толстяк. — Вы уж простите, что постояльцы снова затеяли игру, я знаю, что вы против этого, но я же не мог им помешать…
Донато догадался, что «мессер Таленто» — это и есть владелец постоялого двора и харчевни. Отмахнувшись от объяснений управляющего, Таленто подошел к столу и обратился к Донато: