Они снова сплелись в объятии и познавали друг друга уже не в вечерней темноте, а при ярком утреннем свете, струившемся из окон на их обнаженные тела.
Но если Марина была поглощена лишь своими внутренними переживаниями и ощущениями, то Донато не забывал и о внешнем мире, ибо чувствовал ответственность за неопытную девушку, которая всецело ему доверилась и для которой он был в этом мире защитой. С самого утра, пока Марина спала, он оглядел со всех сторон таинственный дом и обошел окрестности. Встретив двух пастухов, гнавших к реке стадо овец, Донато спросил их, кому принадлежит этот дом и почему он пуст. Пастухи, опасливо покосившись на брошенное жилище, ответили, что владелец дома и вся его семья недавно погибли, а наследник пока не объявился. Донато понял, что с домом связана какая-то темная история, и решил более подробно выяснить все у Симоне.
Вначале он думал отправиться к знахарю вдвоем с Мариной, но после любовной ночи девушка еще не оправилась, и он понял, что ей пока будет больно даже сесть на лошадь и уж тем более проехать какое-то расстояние. Возможно, будь на месте Марины другая женщина, он не опекал бы ее с такой нежностью, но эта юная славянка пробуждала в нем чувства совершенно особенные: ему хотелось быть для нее и мужем, и другом, и отцом, и братом — всем на свете.
И потому он убедил девушку отдохнуть в этом подаренном судьбой доме, пока сам он съездит к Симоне и выяснит, чье это жилище, а также какие есть новости из Кафы.
Умывшись колодезной водой и подкрепившись взятыми в дорогу припасами, молодые люди ненадолго расстались.
Донато поехал к дому Симоне, а Марина, проводив его, принялась осматривать свое временное пристанище. В доме имелось несколько комнат, но все они, кроме той, где путники ночевали, были совершенно пусты. Видимо, хозяева погибли до того, как успели обжить свой новый дом. Двор, окружавший строение, был почти не огорожен, лишь несколько грубо сколоченных досок представляли некое подобие забора со стороны дороги. Сразу за домом начиналась рощица, тянувшаяся прямо к узкой и быстрой реке, что протекала по глубокому ущелью, имела обрывистые берега и каменистое дно. Девушка подумала, что при сильных дождях такая река может стремиться вниз полноводным потоком, сметающим камни на своем пути, и невольно вспомнила еще одну горную реку — ту, под скалой с пещерой, в которую она чуть не упала, спасаясь от татар. Марина поежилась при этом воспоминании и пошла дальше обследовать живописную местность. Немного выше, там, где берега речки казались особенно крутыми, через нее был перекинут деревянный мост с тонкими перилами. Издали он выглядел довольно шатким, но неистребимое любопытство Марины толкало ее перейти на другой берег и посмотреть, что скрывается там за плотными зарослями можжевельника и раскидистыми кронами каменных дубов. Она с некоторой опаской ступила на висячий мостик, но, сделав несколько шагов, почувствовала себя уверенней и даже посмотрела вниз, где бежал по острым камням речной поток. На другом берегу не оказалось признаков жилья; лишь в одном месте девушка увидела остаток каменной кладки — очевидно, то была недостроенная или, наоборот, разрушенная стена дома. За можжевеловой рощей виднелись причудливые нагромождения невысоких скал, среди которых Марина обнаружила родник с очень вкусной водой. Идти дальше она не решилась, особенно после того, как из кустов выпорхнула и зловеще закаркала большая черная птица. Это показалось девушке тревожным предзнаменованием, и она повернула обратно. Теперь Марина ступила на шаткий мостик уверенно, без страха, но, как оказалось, ее уверенность была преждевременной. Одна из досок примерно посередине моста вдруг угрожающе треснула под ногой и подалась вниз; Марина едва удержала равновесие, схватившись за перила, и оставшуюся часть моста преодолела уже с опаской. Ей пришло в голову, что, наверное, Донато побранил бы ее за легкомысленное любопытство и неосторожность. Она решила больше никуда не удаляться и ждать возлюбленного возле дома.