— Послушайте, Модест Казимирович. Я ведь вам уже сказал, что я совершал пешую прогулку. Если хотите, чтобы я подробно описал маршрут, — извольте: с Садовой я повернул на Платановую, потом на Мордвиновскую, а оттуда на набережную.
— Получается, вы гуляли вечером по Мордвиновскому парку? Этому прибежищу воров и грабителей?
— Да? — адвокат округлил глаза. — Если бы я знал эти подробности, то непременно бы воздержался от его посещения.
Следователь в нерешительности остановился у калитки.
— Прогуляемся?
— С удовольствием, — пожал плечами адвокат.
Парк, казавшийся серым ночью, днем предстал во всей красе. Зеленые кипарисы не выглядели теперь такими мрачными, да и клумбы нарциссов ожили при солнечном свете. Особенно поражала садовая часть: у каменной ограды красными соцветиями горел миндаль и персики, над которыми носились пчелы. Клим Пантелеевич залюбовался гранатом, цветущим темно-бордовыми лепестками.
— Не правда ли, красивое дерево? — проговорил Лепищинский.
— А мне отчего-то оно кажется зловещим.
— Может быть, вы и правы, если учесть, что в десяти саженях от него, — он указал рукой, — вон под тем кипарисом мы и нашли несчастного библиотекаря.
— Он был застрелен?
— Нет, ему проткнули шею чем-то вроде шпаги.
— Надо же, — покачал головой присяжный поверенный, — а я-то думал, что этот вид холодного оружия уже давно вышел из моды.
— Как видите, нет. В руке у него был пистолет с надетой на ствол соской. Он успел выстрелить всего один раз. Но звука никто не слышал.
Адвокат кивнул:
— Соска должна была воспрепятствовать мгновенному выходу пороховых газов и приглушить звук выстрела, не так ли?
— Вы абсолютно правы. И все-таки, Клим Пантелеевич, вы мне что-то не договариваете. Ведь не будете же вы отрицать, что убийство полковника Левицкого, который посещал читальню, и смерть библиотекаря связаны?
— Несомненно.
— Но именно после вашего визита в библиотеку на этой тропинке произошла какая-то схватка. Я не знаю, были ли вы ее участником или нет, но у меня есть подозрения, что вам известно гораздо больше, нежели мне. По какой-то неведомой причине вы не хотите быть откровенным. Бог вам судья. Но имейте в виду, может так случиться, что на вас падет обвинение в смертоубийстве библиотекаря Сорочинского. И тогда я уже ничем не смогу вам помочь, тогда как чистосердечное признание…
— Послушайте! — перебил его Ардашев. — По-вашему выходит, что я, после того как проводил даму, вытащил из постели этого бедолагу, приволок его в парк гостиницы «Ялта» и тут же прикончил шпагой? А потом для чего-то вложил ему в руку пистолет с соской на стволе и нажал на спусковой крючок? Простите великодушно, но неужели я и в самом деле похож на идиота?