Сначала она твердила себе, что отъезд Шарля-Анри — это очередной бзик, которыми полна жизнь всякого художника, может быть, переменились его творческие планы или сугубо французские обстоятельства, до которых ей нет дела. Он мог взбеситься из-за какого-нибудь политического события или нежелательной встречи, хотя был человеком добродушным. Ей нравились перепады его настроения, загадки его темперамента.
Но сейчас она чувствовала, что он не вернется.
— Ты куда? — спросила она.
— Не знаю. Не знаю, Роксана. Я позвоню. Прости. — Он схватил свои чемоданы и пошел вниз, не оглядываясь.
Первые дни прошли так, как будто ничего не произошло. Шарль-Анри не звонил, и Рокси не звонила ему, потому что не знала, куда звонить. Она впала в молчаливое оцепенение, ее можно понять. Мы привыкли считать, что в жизни все так или иначе образуется. А когда что-нибудь случается и наш оптимизм ставится под сомнение, весь мир вокруг делается похожим на фильмы катастроф — крыша рушится, с чудовищной скоростью летят обломки оконных рам и все такое. Я ее понимаю.
С другой стороны, что ты хочешь, если совершаешь глупые поступки, например, выходишь замуж за иностранца и живешь не дома, в Америке, а где-то еще? Люди привыкли считать, что при таком раскладе трудно надеяться, что все у тебя образуется. Поэтому я не удивляюсь.
Честно говоря, я не совсем секла, чего она так переживает.
— Ты думаешь, у него роман или что? Зачем ему уходить? — допытывалась я. — Разве вы не ладили? Разве были неприятности?
— Не думаю, — отвечала она. — По-моему, все было замечательно. Ну да, я не француженка, но это единственное.
Это еще что значит — «Ну да, я не француженка»? Мне было обидно за ее маленькие американские недостатки, ведь они и мои тоже. Дженет Холлингсуорт заставила меня задуматься над ними.
Нужно утешить ее, это само собой.
— Ты должна поговорить с ним.
— Ни за что! — отрезала она.
Из ее ответа, такого неамериканского, я заключила, что Рокси пребывает в особом состоянии духа, когда простое недоразумение между супругами возводится в степень разрыва. Шарль-Анри уехал за город, отсутствует всего пару дней, даже не считает необходимым позвонить — вот и все, что, по-моему, произошло. Его отъезд — только завязка истории, отнюдь не развязка. Рокси всегда была склонна к преувеличениям. Я попробовала даже разозлить ее, чтобы она ожесточилась, но все было напрасно.
* * *
Шли дни, а Рокси по-прежнему скрывала от всех, что Шарль-Анри бросил ее.
— Есть у меня хорошая приятельница Анн-Шанталь Лартигю, — сетовала она, — но попробуй сказать ей, что Шарль-Анри завел любовницу или ушел от меня, — как она отреагирует? Наверняка усмехнется: «Естественно!» Это так по-французски. У них в крови по любому поводу говорить «естественно», как будто кругом сплошное вероломство. Можно даже подумать, что так предначертано свыше. Во мне, наверное, сидит что-то специфически американское. Я бы никогда не сказала «естественно».