— О Mon Dieu[174], это он! — В ту же секунду бледная, потрясенная Анн-Шанталь протиснулась назад и обняла Рокси. — Бедняжка, это он!
Полицейский стиснул ладонь на локте Рокси, словно ожидая, что она упадет, но Рокси ничего не почувствовала. Потом по онемелой спине к мозгу начали мало-помалу просачиваться капли понимания. Там Шарль-Анри, почему-то мертвый, вот торчат его ноги.
— Но как?.. — едва выдавила она. Случившееся не имело никакого смысла, было неправдой, а ты вынуждена вести себя так, как будто это правда, и полиция ожидает, что ты заплачешь или упадешь в обморок. Рокси обвела взглядом людей, стоявших вокруг, стараясь прочитать по их лицам, что они думают. Анн-Шанталь взяла ее за другую руку и кивнула полицейскому в сторону лестницы. Рокси вспомнила, как однажды они забрались с Шарлем-Анри на крутую скалу, и он стоял улыбаясь на самом краю, и ветер трепал его шарф, и она боялась, что развевающийся шарф снесет его вниз.
Теперь на нее наползал такой же отчаянный страх, но… поздно, его уже не спасти, Он разбился насмерть. Она хотела заговорить, но вместо этого всхлипнула, застонала, как дверная петля. В животе у нее зашевелился, засучил ножками ребенок.
— Мы должны спросить у вас кое-что, мадам. Где он находился, где проживает, где был прошлой ночью? Но может быть, удобнее продолжить беседу в комиссариате, это совсем рядом? Не возражаете, мадам? Так будет лучше.
— Как вам угодно, — отозвалась Рокси.
— Вы можете идти? Это близко.
Была среда, день нерыночный, поэтому Рокси с полицейским не привлекали ничьего внимания. Перейдя у светофора к улице Монж, полицейский обменялся кивками с охранниками на улице Бьевра, где в это время, может быть, почивал президент Миттеран и, следовательно, не мог знать о нарушенной благопристойности соседнего квартала. Рокси уже бывала в полицейском участке — делала заявление о пропаже сумочки. Только сейчас она четко сформулировала для себя, что ее муж мертв и она идет в полицию, чтобы сделать какое-то заявление.
— Как он умер, скажите?! — воскликнула она.
— А вы нам ничего не имеете сообщить, мадам? — в свою очередь, спросил полицейский.
Рокси чувствовала, что он держит ее за локоть довольно крепко. Боковым зрением она увидела, что лицо его несимпатичное и не очень доброе, как ей показалось сначала. И голос сейчас был у него другой. «Должно быть, думает, что это я убила Шарля-Анри», — пронеслась мысль. У нее невольно вырвался нервный смешок, как у школьницы в классе. Она испугалась.
Увидев здание комиссариата, Рокси в сотый, тысячный раз подумала, до чего же безобразно полицейское здание, мрачной бетонной глыбой нависающее над площадью Мобера. Сколько красивых старинных домов снесли — наверное, целый квартал, — чтобы возвести эти угрюмые стены со слепыми окнами. Они медленно поднялись по лестнице. Французы, за исключением Шарля-Анри, почтительно относятся к беременным женщинам, матерям, детям. Но Шарля-Анри больше нет. Эта мысль постепенно оседала в мозгу, и голова становилась до странности легкой, способной думать.