Когда позже Кармайн ехал домой, он думал, что сегодня был ужаснейший день. Не все погибшие в школе Тафта были невинными людьми, но даже раны являются слишком непомерной платой за воцарившийся мир. «И я тайком с другими уничтожил документ, который стал бы обвинением для одного моего детектива и реабилитировал бы другого. Джон Сильвестри — благороднейший человек, однако пошел на сговор. Все дело в Васкесе. Новая метла, современный полицейский. А если бы я отказался? Если бы настоял на предании рапорта гласности? Польза была бы, если бы о рапорте стало известно до перестрелки в школе. Но о нем знали только Кори и автор отчета. Чтобы придать гласности свои догадки, Баззу Дженовезе пришлось бы действовать за спиной Кори, а он считал такое поведение бесчестным. Так же как и я. Честь соблюдена, но ценой пяти жизней и множества раненых. Я понимаю, почему Джон Сильвестри решил выставить Кори Маршалла главным негодяем, но разве мы трое — Джон, Фернандо и я — невиновны?»
— Один из моих худших дней, — сказал он Дездемоне, поведав обо всем, за исключением сожженного рапорта.
— Кармайн, это ужасно! И я понимаю, почему оружие стало неотъемлемой частью нашей жизни. Мужчины чрезвычайно воинственны по своей сути. Теперь, когда мы все так старательно избегаем больших войн, маленькие войны происходят на наших улицах и в школах. Каждый час какой-нибудь подросток разбивается на своем мотоцикле. Юноши умирают насильственной смертью. Когда умирают девушки, это в основном происходит от рук мужчин.
— Будем скорбеть вместе, Дездемона?
— Лучше вместе, чем по отдельности, любовь моя. — Она прошла в гостиную к небольшому бару и налила им выпить. Ее следующая фраза стала для него полной неожиданностью.
— Я начинаю ходить в церковь вместе с Марией, — сказала она.
Он осторожно взял у нее из рук стакан.
— Почему?
— Это же не повредит, верно?
— Нет, ни в коем случае.
1968
С понедельника, 2 декабря, и до конца года
Когда Хелен попросила капитана Дельмонико вернуть ее заполненные журналы, он ей отказал.
— Они заперты и останутся у меня до окончания твоего обучения, — сказал Кармайн. — Только один вопрос, пока ты не ушла. Почему ты показывала некоторые из них Курту фон Фалендорфу? Мои инструкции на этот счет были четкими.
— Сэр, я показывала Курту только те записи, которые относились к его похищению, в надежде, что он даст мне ключ к разгадке, — ответила она.
Это была лишь часть правды. Кармайн выгнул бровь, но ничего не сказал.
— Признаюсь, когда я начала вести записи, не соблюдала должной осторожности. Делия отругала меня, потому что в моей сумке я также носила оружие и значок. Конечно же, она была права. — Хелен беззаботно рассмеялась: — Но вряд ли кто сможет украсть у меня сумку, сэр.