Прокурор Каверин не собирался искать аргументов, способных убедить суд в необходимости отказать Миронову: «Я этих книг не читал. Но я не вижу оснований для удовлетворения ходатайства подсудимого Миронова, поскольку содержание данных книг никак не относится к настоящему делу. Насколько мне известно из школьного курса истории, к продаже Аляски потерпевший Чубайс никакого отношения не имеет. О том, что эти книги написаны в то время, когда готовилось покушение, никаких доказательств нет. Впрочем, даже если Миронов и писал тогда эти книги, его научная деятельность не мешала ему регулярно посещать поселок Жаворонки, вблизи которого находится дача Квачкова».
Знакомые с законами элементарной логики люди в судебном зале заблудились в первых же двух предложениях прокурорского спича. Если прокурор не читал книг Ивана Миронова, тогда откуда он знает, что их содержание не относится к делу? Ну и, конечно же, вершина прокурорской мысли: Аляску продал не Чубайс. Это действительно то немногое, что продали в России без него.
Пока слушатели переваривали неперевариваемые плоды прокурорской логики, судья, даже не надкусившая их в благоразумных целях сбережения рассудка, объявила: «В удовлетворении ходатайства подсудимому Миронову отказать. Данные книги не относятся к рассматриваемому периоду, они изданы в 2007, 2009 и 2010 годах».
Впрочем, переживать очередную несправедливость тучной дамы в черной мантии по фамилии Пантелеева было некогда, — ожидалось оглашение детализации телефонных переговоров подсудимых, — последний козырь обвинения, призванный доказать, что подсудимые с ноября 2004 года готовили-таки покушение и потому регулярно перезванивались между собой. Номера, даты, секундное время переговоров назывались не подряд, а выборочно. Яшин звонил Квачкову-старшему, Миронову и Найденову. Миронов созванивался лишь с Яшиным и с Квачковым-младшим. Найденов — только с Яшиным. Звонки подсудимых другим многочисленным лицам, не заинтересовавшим следствие, юная прокурорша Колоскова пропускала за ненадобностью, и рисовалась странная, заказная следствием картина заговорщеского созвона четырех подсудимых между собой, как будто не было у них больше ни родных, ни друзей, ни знакомых. С особым нажимом прокурор-девица подчеркивала те звонки, которые отмечались на базовых телефонных станциях Одинцовского района, в предместьях дачи Чубайса и дачи Квачкова, московские звонки подсудимых прокурор замалчивала. Получалось, что подсудимые дневали-ночевали на даче Квачкова, просто не вылезали из нее. Была еще одна хитрость, на которую не сразу обратила внимания защита: подрастающая прокурор Колоскова, симулируя неопытность, при озвучке телефонных звонков, невинно объявляла: «Квачков в это время находился там-то», «Яшин в это время находился там-то». На самом деле по называемым лукавой девицей адресам находились не Квачков с Яшиным, а базовые телефонные станции, которые фиксировали поступавшие на них звонки.