Рен не любил вспоминать о том, как уходил от него отец. Его взгляд был всегда обращен к небесам, словно собственного сына ему было недостаточно, чтобы удержаться на земле.
«Разве ты не хочешь остаться, чтобы посмотреть, каким я стану, папа?»
Теперь он находил утешение в том, что никого из семьи не осталось. Некому видеть, во что превратился Рен. Никого, кроме дальнего родственника Генри.
Но Калли отказывалась сочувствовать мужу. С человеком многое может случиться, но…
— Возможно, вам нравится жить в пыльной, сырой могиле, но мне нравится запах лимонной полировки и ростбифа из духовки.
— Ты достаточно скоро вернешься к другой жизни.
Похоже, ему все равно. Как можно с таким безразличием бродить по комнатам, поднимая облака многолетней пыли?!
«Но он этой пыли не видит. Не видит ничего, кроме собственных кошмаров, какими бы они ни были. Он не видит меня».
О, смотрите! Теперь ее руки сложены на груди, а мыском туфли она нетерпеливо постукивает по полу! Лизандр еще до войны, когда был способен шутить, назвал это «мыском рока».
Но бедный, ничего не подозревающий мистер Портер проигнорировал дурное знамение. И продолжал оставаться несносным. Калли почти пожалела мужа. Почти.
— Уверены, что не передумаете? Всего лишь кухарка… и несколько горничных, конечно. Прачка. Возможно, конюх. Экономка, чтобы всем этим управлять. И неплохо бы что-то сделать с садом и огородом…
Он повернулся и уставился на нее из глубин капюшона. Она не видела глаз, но все равно отвечала яростным взглядом. Его глаза где-то там. Насколько она далека от него?
— Нет.
Постукивание участилось.
— Я вас не слышу. Должно быть, этот капюшон заглушает слова. Повторите, пожалуйста!
Он медленно пошел вперед, пока не навис над ней, так, что она ощущала его тепло. Несмотря на участившийся пульс, она старалась смотреть ему в «глаза».
Все Уортингтоны — люди отважные.
Но ее решительность получила мощный удар, когда он наклонился ближе.
— Нет, — четко произнес мистер Портер.
Это всего лишь шепот, хриплый и зловещий. Но он колоколом прозвенел в голове Калли! Ее сердце сбилось с ритма, колени ослабли, и со зрением стало твориться что-то неладное.
Она втянула в себя воздух и продолжила:
— Вы хотели сказать «да»? Разрешить мне нанять слуг, прямо сегодня? Собственно говоря, именно сегодня я хотела обдумать, как вести дом, но если вы настаиваете…
— Каллиопа…
От звуков ее имени, произнесенных почти нежно, можно было растаять и забыть обо всем.
Она задыхалась, но старалась взять себя в руки.
— Каллиопа, как вам известно, была музой эпической поэзии. — Можно подумать, миру это интересно!