«В общении с товарищами, и в общественной жизни [он] производил впечатление архипатриота своей Родины и вооруженных сил, готового грудью лечь на амбразуру, как это сделал в годы войны Александр Матросов. В партийной организации среди товарищей выделялся своей чрезмерной активностью в поддержке любых инициативных решений, за что получил прозвище Павлика Морозова, чем очень гордился. Служебные отношения складывались вполне благополучно… По окончании командировки Резун знал, что планировалось его использовать в центральном аппарате ГРУ».
Таково было положение вещей до 10 июня 1978 года, когда Резун вместе с женой, дочерью и сыном Александром, родившимся в 1976 году, при неизвестных обстоятельствах исчез из Женевы. Сотрудники резидентуры, посетившие его квартиру, обнаружили там полный хаос, а соседи рассказали, что слышали ночью приглушенные крики и детский плач. При этом из квартиры не исчезли ценные вещи, включая большую коллекцию монет, собиранием которых увлекался Резун. Швейцарские власти были немедленно поставлены в известность об исчезновении советского дипломата и его семьи с одновременной просьбой принять все необходимые меры по поиску пропавших. Однако только через 17 дней, 27 июня, швейцарские власти сообщили советским представителям, что Резун вместе с семьей находится в Англии, где попросил политического убежища.
Причины, заставившие Резуна совершить предательство, трактуются по-разному. Сам он в многочисленных интервью утверждал, что его побег был вынужденным. Вот что, например, он сказал журналисту Илье Кечину в 1998 году:
«Ситуация с уходом сложилась следующая. Тогда у Брежнева было три советника: товарищи Александров, Цуканов и Блатов… Брат одного из них — Александров Борис Михайлович — работал в нашей системе, получил звание генерал-майора, не выйдя ни разу при этом за рубеж… Для успешного продолжения карьеры ему было достаточно побыть резидентом всего шесть месяцев, и в личном деле у него появилась бы запись: «Был женевским резидентом ГРУ». Он бы вернулся в Москву, и на него посыпались бы новые звезды.
Все знали, что будет провал. Но кто мог возразить?
Наш резидент был мужик!.. Перед своим отъездом в Москву он… сказал: «Ребята! Я ухожу. Я… сочувствую тому, кто будет работать на подхвате у нового резидента: ему принимать агентуру, бюджет. Не знаю, чем это закончится. Сочувствую, но помочь ничем не могу».
…Прошло три недели после приезда нового товарища — и ужасающий провал… Козлом отпущения оказался я… со временем наверху разобрались бы. Но в тот момент у меня выбора не было. Выход один — самоубийство. Но… потом сказали бы: «Ну и дурак! Не его ж вина!» И я ушел».