Рука кнесны снова соскользнула с моего плеча и метнулась к злополучному корсету. Ну все, хватит! Это не танец, а каторга какая-то.
Я не стал дожидаться, когда музыканты закончат плясовую. Аккуратно «дотанцевал» запыхавшуюся Матильду до нашей лавочки у стола, поклонился, буркнул пару соответствующих слов и, извинившись, отошел. За мной, чем-то увлеченно чавкая, поскакал иглонос. Надо ему, что ли, имя дать. А то так и будет безымянным бегать, с нашей-то удачей…
Музыканты, надувая щеки, старались вовсю, извлекая из своих деревянных дудочек развеселую мелодию. Простенькую, но красивую. Интересно, а что-нибудь другое они играть умеют? Я остановился неподалеку, ожидая перерыва. Он, судя по всему, должен наступить очень скоро — рядом с помостом, на пеньке, трудяг дожидались кувшинчик вина и нехитрая закуска. К которой, роняя слюни, уже вовсю мостился наш нахальный подземный найденыш.
— Брысь, паршивец! — шикнул я, щелкнув зверя по носу.
Тот прижал уши и подхалимски завертел хвостом. Впрочем, бросать на пенек нежные взгляды не перестал. Он, интересно, всегда такой голодный? Я топнул ногой и состроил свирепую рожу:
— Брысь, кому сказал! Нельзя! Чужое!
— Гры-ы? — на всякий случай уточнил иглонос.
— Уши оборву! — пообещал я.
Зверь тяжко вздохнул, облизнулся и, смешно переваливаясь, потопал к столу. Понятно. К кнесне де Шасвар побежал, не иначе как жаловаться. Она и посочувствует, и угостит. А я, изверг такой, только гавкать горазд. Чувствую, скоро мои спутники объединятся и начнут активно против меня дружить… Я посмотрел на кнесну. Она понуро сидела на лавочке, поджимая под себя то одну, то другую ногу. Мерзнет, что ли?.. Или… Да она же босая! А я ее танцевать потащил — по земле да по сосновым иголкам! То-то ей, бедняжке, не до веселья. Я смущенно опустил глаза и почесал в затылке. Обувь моей спутницы сушилась на распорках у огня, агуане ботинок в принципе не носят… Ну ничего. Сейчас что-нибудь придумаем.
Провозился я долго. Чуть ли не час. Пока отловил наконец кого-то из агуанок постарше, пока объяснил, что от нее требуется, пока уговаривал, пока ждал… А потом еще пришлось для главы деревенского «оркестра» за вином бегать: гость я не гость, убил химеру или нет, а забесплатно старый пройдоха и копытом о копыто не ударит. Но пытаться отвязаться от капрала Иассира, когда ему дурь в голову стукнет, — гиблое дело! Я таки своего добился. И, надеюсь, не зря.
Агуане, похоже, собирались плясать всю ночь. Уже совсем стемнело, над верхушками деревьев показалась ущербная луна, вокруг маленькой площади зажгли второй ряд факелов. Кнесна де Шасвар, грустнея с каждой минутой, сидела все там же, на лавочке, машинально почесывая за ухом блаженствующего иглоноса. Тот зевал во всю пасть. Судя по валяющемуся возле когтистой лапы огрызку кекса, милый зверек сожрал все, что было на нашем участке стола, и теперь стоически пытался не заснуть. Я обернулся к музыкантам, сделал предупреждающий знак их главе и, выдохнув, направился к своим спутникам. Точнее, к спутнице — этот обжористый дурень интересовал меня не больше, чем воинский устав позапрошлого столетия.