— Это татуировка, — с легким оттенком недоумения сказал Беннетт.
Откинувшись назад, он провел пальцами у меня над пупком.
— Я знаю, что это татуировка, но… что здесь написано?
У мистера Сама Серьезность была татуировка. Образ знакомого мне прежде человека трещал по всем швам.
— Здесь написано «Je ne regrette rien».
Я вскинула на него глаза. Кровь закипела при звуках его голоса, выговаривающего слова с идеальным французским прононсом.
— Что ты сказал?
Он откровенно ухмыльнулся.
— Je ne regrette rien.
Беннетт повторил фразу медленно и отчетливо, подчеркивая каждый звук. Черт, это было самым сексуальным, что я когда-либо слышала. Французский, татуировка и то, что он, совершенно обнаженный, сидел подо мной — я уже готова была взорваться.
— Это ведь песня?
Он кивнул.
— Да, песня.
Тихо рассмеявшись, мой босс добавил:
— Ты можешь подумать, что я жалею о той ночи в Париже, когда, в доску пьяный, в тысячах миль от дома, не имея ни одного друга во всем городе, я решил сделать татуировку. Но нет, я об этом не жалею.
— Повтори, — шепнула я.
Он придвинулся ближе, и я явственно ощутила, как его бедра трутся о мои. Горячее дыхание защекотало мне ухо, и он снова прошептал:
— Je ne regrette rien. Ты поняла?
Я кивнула.
— Скажи что-нибудь еще.
Моя грудь поднималась с каждым неровным вдохом, напрягшиеся соски терлись о хлопковую ткань его майки.
Чуть нагнувшись, он поцеловал меня в ухо и сказал:
— Je suis à toi.[2]
Он произнес это сдавленно и сипло, а затем приподнял меня — и я прекратила наши мучения, со стоном опустившись на него и вновь наслаждаясь тем, как глубоко он в меня входит. Беннетт шепотом повторял одно и то же односложное ругательство, глядя на меня снизу вверх. Вместо того чтобы положить руки мне на бедра, он сжал майку у меня на боках.
Все получалось у нас так просто и естественно, но отчего-то чувство внутренней неловкости не проходило. Решив не думать об этом, я сосредоточилась на тихих стонах, с которыми он выдыхал мне в рот. И на том, как он внезапно сел и принялся посасывать мою грудь под майкой, и сквозь мокрую ткань начало просвечивать розовое. Я растворилась в настойчивом скольжении его пальцев по животу и бедрам, в том, как он, приближаясь к финалу, прижался лбом к моему плечу. Растворилась в толчках его бедер подо мной, когда он стал двигаться быстрее и резче, встречая мои движения.
Перевернув меня, Беннетт прижал руку к моей груди и замер.
— Твое сердце бьется так сильно. Скажи мне, как тебе хорошо!
Я инстинктивно расслабилась, глядя снизу вверх на его насмешливую улыбку. Неужели он понял, что надо напомнить мне о том Беннетте Райане, которым он был меньше суток назад?