Таисия вдруг вспомнила, как впервые увидела Евгения Кирилловича. И ведь он поначалу произвел на нее именно такое впечатление. Она заулыбалась и перевернулась на спину, заложив руки за голову и глядя в потолок.
«Что же мне делать? – спросила она саму себя. – Я должна понять и в конце концов определиться! Или я иду на поводу у своих чувств, а они определенно имеются, или я прекращаю всяческое общение, чтобы не вводить его в заблуждение».
Но как только Таисия представила, что она больше никогда не увидит Евгения Кирилловича, так у нее мгновенно испортилось настроение и грусть закралась в сердце.
– Что ж, так тому и быть! – сказала она и села. – Попробую еще раз построить серьезные отношения с мужчиной. Авось сейчас все получится. Я ведь практически влюблена в него, буду честна сама с собой. Вот уж не думала, что в моем пенсионном возрасте со мной такое случится!
Евгений Кириллович позвонил ей на следующее утро. Она только что проводила Диму на работу и мыла посуду. Быстро вытерев руки, она схватила телефон. Евгений Кириллович ласково поинтересовался о ее самочувствии, затем спросил о планах на день. Таисия с утра собиралась на вокзал. Она вчера сделала перевязку одному бомжу, у которого нагноился ожог на руке, и сегодня хотела проверить, как у него обстоят дела. К тому же она обещала привезти витамины для истощенной, истаскавшейся женщины, которая жила на вокзале больше трех лет. У нее когда-то был и дом в Рязанской области, и семья. Но она вела настолько разгульную хмельную жизнь, что муж не выдержал позора и выгнал ее. Деваться ей было некуда, она начала бродяжничать. Так пришла в Москву. Она показалась Таисии на удивление здоровой для такого образа жизни, но была худой и бледной.
– А ты ночь-то поработай, как я, – сказала она с усмешкой Таисии, – взбледнешь! Желающих тут много. И среди своих, да и извращенцы захаживают. Богатые мужики уж и не знают, чего им хочется. Есть любители и до таких, как я. И им чем грязнее, тем лучше.
Таисия молча слушала и не удивлялась. Она тут и не такие истории узнала. Поначалу она все принимала близко к сердцу, ужасалась, жалела, пыталась помочь хоть чем-нибудь и даже наставить на путь истинный. Но скоро поняла, что вмешиваться в чужую жизнь бесполезно, что пока человек сам не поймет, его не исправишь, что каждый проходит определенный путь. И она перестала тратить нервы, а просто оказывала медицинскую помощь и научилась делать это отстраненно, словно она была роботом. И она никому не рассказывала о том, что слышала от бомжей. У каждого из них была своя грустная история, хотя иногда ей казалось, что они не прочь и придумать что-нибудь совершенно не соответствующее действительности.