Гленн остановился.
— Продолжайте, — попросила Кэндис.
— Это все. Больше ничего нет. На этом месте его прервали. — Он смотрел на последнее слово и пустое место за ним, на котором прозвенел дверной звонок и жизнь старика подошла к концу.
Кэндис поежилась. Тени исчезающего дня принесли с собой прохладу. Сырость распространилась по дому, подобно ползущему туману.
— Что он имел в виду под словами «великое опустошение»? — Она представила себе Звезду Вавилона как ядерное оружие, оставленное в пустыне каким-нибудь диктатором с Ближнего Востока. Кэндис взглянула на Гленна, его лицо было скрыто тенью. — Что же такое написано на табличках, раз ваш отец так отчаянно хотел заполучить их? — Она потрогала повязку на шее: кто-то чуть не убил ее из-за этих табличек. — Что-нибудь из Библии? Может, пророчество? Конец света?
Оставив письмо на столе, Гленн, ничего не говоря, вышел из кабинета. Кэндис слышала, как он взбежал по лестнице, прошел по комнате наверху, потом вернулся в кабинет с книгой в руке.
Дневник его матери! Красивая, изящная книга. Размер двадцать на пятнадцать сантиметров, обложка из мерцающего зеленого шелка, страницы цвета слоновой кости, уголки покрыты золотом, красная ленточка-закладка. Она закрывалась на магнитную защелку. Гленн открыл ее и увидел почерк матери: «Смерти нет».
Он захлопнул дневник и придавил защелку. Не сегодня, не сейчас. Это не просто книга, это его сердце. А сердце было его ахиллесовой пятой, которую он охранял пуще жизни.
— Пророчество Нострадамуса, — сказала Кэндис. — Возможно, там мы что-нибудь найдем.
Гленн осмотрел кабинет, вспоминая древний том, который хранился у отца с давних пор. Он был в библиотеке. Гленн нашел его и вернулся к письменному столу, перелистывая страницы. Главы, называемые веками, были представлены в виде ста стихов по четыре строки. Найдя седьмой век, он быстро отыскал последние четверостишия, но они оканчивались на сорок втором.
Он отложил книгу в сторону. Пришло время действовать. Он сказал Кэндис:
— Убийца моего отца теперь за пределами США, потому что здесь его больше ничто не интересует. Он попытается убедить или заставить Элая Константина отвезти его в Джебель Мара. Там я его и найду.
— Там мы найдем его.
Он удивленно посмотрел на нее.
— Что?
— Я поеду с вами, — проговорила она. — Я обещала вашему отцу.
Когда Гленн понял, о чем она говорит, его охватила паника. Кэндис смотрела на него, а на глазах блестели слезы. Он ничего не мог возразить ей. И он не мог позволить ей поехать вместе с ним в Сирию.
Он подыскивал слова, которые убедили бы ее: