— Нет.
— Странно… Я ключ на дворе нашел.
Стасис встревоженно глянул на полку, на которой был сложен инструмент. Проследив за его взглядом, Милюкас лениво поднялся и неторопливо подошел к ней. Ключ нужного номера лежал сверху, рядом с ним — плоскогубцы… Осмотрев все, положил на место, сел и снова закрыл глаза:
— Говоришь, не ремонтировали?
— Нет, хотя шофер, мне кажется, лазил под машину, когда Моцкус по лесу ходил. Он мальчик старательный.
— Значит, лазил?
— Кажется.
— А точнее?
— Лежал под ней.
— Покажи мне то место, где он свою технику ремонтировал.
Стасис привел его точно на то место: на густой, часто подстригаемой лужайке четко отпечатались следы колес, посередине трава была слегка примята и еще не успела выпрямиться. Но под машину человек залезал не по-шоферски, на животе, а потом неудобно переворачивался… Не было отметин от каблуков; когда переворачивался, стер с днища машины сухую грязь и снова перевернулся на живот… Милюкас нарочно отстал, осмотрел Стасиса. Его куртка со спины была зеленоватой от травы… «А живот должен быть еще зеленее», — подумал он и тут же спросил:
— А где ж ты так живот иззеленил?
Стасис глянул на пряжку ремня, на рубашку и без колебаний ответил:
— Свекольную ботву весь день таскал.
Милюкас отыскал в кармане гайку, незаметно выбросил ее, потом нагнулся, будто только что заметил, и опять положил в карман. Еще раз осмотрев двор, мыча и вполголоса о чем-то рассуждая, вернулся в комнату.
— Так вот, Стасис, плохи наши дела, — сказал Милюкас, не спуская глаз с собеседника.
— Чьи? — встревожился тот.
— Конечно, твои, разве у милиции они когда-нибудь были плохи?
— Тогда чего тянешь? Говори, раз все знаешь.
Ты, гадина, тогда меня не случайно впутал в дела Моцкуса, не случайно бегал за мной и просил защитить семью, а потом первым умыл руки и, написав кучу страшнейших обвинений, свалил все на меня, мол, Милюкас заставил, угрожал!.. Ну, больше такому не бывать, теперь меня на мякине не проведешь; долго тянул, пока заговорил снова:
— Эх, что было — сплыло, только ты, Жолинас, ответь мне по-мужски: почему ты тогда повернул на сто восемьдесят и удрал от меня, словно от фашиста, в кусты?.. Моцкус или его жена тебя заставили?
— Правда, товарищ капитан, — ответил Стасис, — только правда. Мне кажется, и сегодня вас сюда привело желание знать правду. — Вспомнив, как Бируте поила его этим противным лекарством, Жолинас передернулся. — Или скажешь — не так?
— Не будем спорить. Но я, Стасялис, привык защищать правду и от тех, которые слишком уж прилипают, прямо-таки присасываются к ней. Видишь как.