— Спасибо, — прошептала она.
Он откинулся на спину, забросив руки за голову. Никогда еще после секса он не испытывал такого блаженства.
— Твой отец нас убьет, — не открывая глаз, прошептала девушка.
— Если нас вместе, то я согласен.
— Согласен?
— Вместе с тобой умереть не страшно! Я что, влюбился в тебя?
— Тебе видней…
— Только умирать что-то не хочется. Может, я только жить начинаю… Давай уедем?
— Куда?
— Не знаю… Все равно!
— Может, Илья ничего и не узнает, — тихонько и с надеждой сказала Олеся.
— А я хочу делить тебя с ним? Не хочу!
Девушка хотела что-то сказать, но ее захлестнули чувства, и она не смогла озвучить свою мысль. Но передала ее на языке тела, трепетно прижавшись к Егору. Он обнял Олесю и носом зарылся в ее волосы.
Так они и лежали, пока вдруг не открылась дверь. Олеся дернулась, пытаясь подняться, но Егор удержал ее. Поздно уже трепыхаться, отец все равно поймет, чем они здесь занимались. Так что уж лучше не дергаться…
Но в комнату зашла Валя. Даже не зашла, а вплыла, как парящее над полом привидение… Нет, это не отец, но его всевидящее око.
Какое-то время Егор ошеломленно смотрел на нее. И Олеся не могла вымолвить ни слова, глядя на нее. И Валя хранила молчание. Лицо непроницаемо спокойно, а вот губы поджаты. Не так уж она и невозмутима, как пытается казаться.
— Валя, может, мы с тобой договоримся? — спросил Егор, как только к нему вернулся дар речи. — Ты ничего не говоришь отцу, а я…
— Я ничего не смогу сказать вашему отцу, — покачала она головой.
— Ну вот, значит, мы с тобой договоримся…
— Вам звонили, но вы были слишком заняты…
— Кто звонил? — Егору не нравился тон, которым говорила Валя.
Уж лучше бы она обещала ему кару отцовскую, чем говорила этим заупокойным голосом.
— Из охраны звонили… Ильи Дмитриевича больше нет. В него стреляли, он погиб.
— Как погиб?! — Егор дернулся так, что кровать затрещала под ним.
Но Валя ничего не стала объяснять. Она вышла из комнаты, чтобы он мог встать и одеться.
— Этого не может быть! — протянула Олеся, потрясенно глядя на Егора.
— Блин! — Парень шлепнул себя ладонью по лбу. Все-таки не обмануло его предчувствие.
— Это мы во всем виноваты, — подняв с пола свой халат, сказала девушка. — Нельзя нам было!
Егор ошарашенно посмотрел на нее. А ведь она права! Пока они не согрешили, отец был жив… А согрешили они, потому что у него хватило смелости остановить Олесю и не дать ей уйти. А смелости ему хватило, потому что пьяный он был. А напился Егор, потому что его душило дурное предчувствие…
Нет, не виноваты они с Олесей. Просто отец должен был погибнуть, и это, увы, случилось. Но стоит ли ей об этом сейчас говорить? Не тот момент, чтобы искать объяснения. Отец погиб, и они должны думать о том, как оплакать и пережить эту трагедию…