И точно, на крыльце стоял старший лейтенант Ракитин. Синие джинсы с боковыми карманами, темно-серая толстовка с капюшоном. Он стоял, расправив плечи, руки в карманах, одна нога выставлена вперед. Похоже, он что-то насвистывал, пытаясь придать себе решимость.
Никита оделся сам, дождался, когда Инна приведет себя в порядок, только тогда открыл дверь.
— Чего так долго не открывал? — нахраписто спросил старлей, переступая через порог.
Как будто к себе в дом входил. Никита, по его мнению, должен был посторониться, но он даже на полшага не сдвинулся с места.
— Во-первых, здравствуй.
— Ну, здравствуй… Инна где? — спросил опер, пытаясь скрыть испытываемую им ревность и обиду.
— Ракитин, ты что здесь делаешь? — удивленно спросила Инна.
Глядя на нее, непросто было догадаться, чем она только что занималась. Суровая, официальная, холодная.
— Да нет, это что ты здесь делаешь? — с осуждением спросил Ракитин.
— Забор осматривала…
— Забор? — скривился старлей.
Он зашел в каминный зал, глянул на барную стойку и обиженно хмыкнул:
— Неплохой у вас тут забор из «Хеннесси»…
— Трава мокрая была после дождя, — сказал Никита. — Инна Сергеевна ноги промочила, а коньяк согревает, если ты не знал.
— Больше ничего не промочила? — ухмыльнулся Ракитин.
— Ты, старлей, не забывайся, — нахмурился Горелов.
— А то что? — встрепенулся опер.
— Думаешь, я не знаю, кто ко мне Артура зарядил? Знаю. Как считаешь, что прокурор скажет?
— Это еще доказать нужно.
— А без доказательств?
— Без доказательств тебе никто не поверит.
— А тебе?
— Что мне? — фыркнул Ракитин.
Никита вздохнул и положил руку ему на плечо. Это была провокация, на которую старлей и повелся. Он и его проучить захотел, и перед Инной блеснуть, поэтому попытался взять руку в захват. Но Никита ушел от приема и сам взял Ракитина в оборот. Заломил ему руку за спину, оторвал от земли его левую ногу. Он вытолкал опера из зала, заставив пропрыгать на правой ноге через холл, затем вышвырнул его из дома на крыльцо и закрыл дверь.
— Ну и хамы у вас работают, Инна Сергеевна, скажу я вам, — охлопывая ладони, сказал Никита.
— И не говорите, Никита Тимофеевич, — засмеялась Инна.
Ракитин забарабанил в дверь, но Горелов пригрозил вызвать наряд полиции. Только тогда опер успокоился и убрался со двора.
— Идиот, — проговорила Инна, из окна глядя ему вслед.
— Да, но что этот идиот здесь делал?
— Меня искал.
— Зачем?
— Поеду я.
— Думаешь, начальство его послало?
— Может быть…
— А мне кажется, он просто тебя ревнует… Он — твой парень?
— С чего ты взял? — Всем своим видом Инна давала понять, что ей и даром не нужен этот придурок.