ОЛЬГА
Ёшкин каравай! До сих пор не могу прийти в себя. С теми же мозгами и на десять лет моложе – шикарный бонус! Только я об этом не сразу узнала. Зеркало, через которое я прошла, всё пошло трещинами, и, вообще, как сказал Мишка, из волшебного артефакта превратилось в бесполезный хлам. Выполнило, значит, задачу – и кранты! Да и фиг с ним, я на обратную дорогу особо-то и не рассчитывала. Мишке очень понравился мой прикид. Спросил, как я до этого додумалась. Я честно всё выложила: про Игната Степановича, про его секту и про то, что они думают про нашу четвёрку. Мишку мой рассказ заинтересовал чрезвычайно. Час я соловьём заливалась, а он слушал, не перебивая, только глазёнками поблёскивал. Когда я выдохлась – начал задавать вопросы.
— Говоришь, нас во временнýю воронку не случайно затянуло?
— Это не я говорю, это они так говорят. Выходит – не случайно.
— Интересно. Я ведь и сам так же подумал. Говоришь, мы тут все четверо?
— Да я-то тут причём? Они считают, что все четверо.
— Да-да, очень может быть… Говоришь, нет нам обратного пути?
Я устала объяснять непонятливому Мишке, что я при этой теме наподобие попугая, потому ответила – как спросил: – Нет. Останемся тут до конца жизни.
— Всё правильно, — кивнул головой Мишка и отчего-то погрустнел.
Вот тут-то и заметила я перемены в его внешности.
— Слушай, мне это кажется? Ты, вроде как помолодел…
— Да, думаю лет на десять, — самодовольно заявил Мишка. Потом посмотрел на меня лукаво: – Побочный эффект перехода, знаешь ли.
Минуты две он на меня так таращился, пока до меня дошло. Я вскочила и кинулась в ванную комнату. Ведь в той квартире, откуда и пришла, второе зеркало было именно там. В этой квартире всё, за исключением верхней комнаты, выглядело иначе. И зеркало в ванной было другим, но, главное, — было! Полчаса я любовалась своим обновлённым отражением. Мишка подходил пару раз. Что-то там гундел, я не слушала. Потом я нашла его наверху на диване с книгой в руках.
— Налюбовалась? — ехидно осведомился Мишка, глядя на меня снизу вверх.
Обычно я в таких случаях сержусь, но на этот раз даже бровей не свела.
Потом мы пили чай. Потом я слушала Мишкин рассказ. Потом попала под репрессии.
— Значитца так! — заявил новоявленный узурпатор. — На улицу ни ногой. Да и к окнам тоже подходить не надо.
— А чё так строго-то? — вежливо осведомилась я. — Может, сделаете бедной девушке какое послабление?