— А что будет, если мы просрочим время? — спросил Дыбенко.
Тухачевский усмехнулся.
— Давай проверим!
Через оконца пакгауза, которые превратились теперь в амбразуры, были видны польские часовые, которые, судя по их поведению, не ведали, что творится на охраняемом объекте. Секундная стрелка не дотянула до нужной отметки двух делений, как часовые один за другим повалились на землю.
— А ты думал, они это пустят на самотёк? — спросил Тухачевский у Дыбенко.
Тот только смачно сматерился, а когда в зоне поражения оказались первые польские солдаты, выпустил в их сторону длинную очередь из пулемёта.
Бой в районе пакгауза шёл уже около получаса. Когда в том направлении пробежала чуть ли не рота солдат, командир разведывательно-диверсионной группы отдал приказ:
— Пора!
В районе сортировочной горки развернулась основная фаза операции. Пока одни разведчики, захватив маневровый паровоз, подгоняли его к составу с боеприпасами, другие минировали у того же состава ближние к горке вагоны. За сортировочной горкой, у стрелок, ведущих на пути, где стояли платформы с гигантскими орудиями, произошла смена часовых, правда, без их согласия. А к стрелкам уже гнали путейцев, чтобы те расшили остряки, сняли навесные замки и убрали закладки. А паровоз уже затолкал на горку первые вагоны. Путейцев, которые сделали своё дело, отпустили, и те стали разбегаться, кто куда. Теперь возню на сортировочной горке заметили, но было поздно. Вагоны со снарядами катились вниз. Одни разведчики, переводя стрелки, направляли их по нужным маршрутам, другие метким огнём с горки прикрывали действия товарищей. Большая часть станционной охраны была отвлечена боем у пакгауза, потому затея с горкой удалась. Когда вагоны покатились прямо на платформы с орудиями, кто-то крикнул: «Лови их на башмаки!» Один из солдат, бросив винтовку, схватил тормозной башмак и попытался приладить на рельс перед катящимся вагоном. Но ему не повезло, башмак «отстрелило», и он, выскочив из-под колеса, отлетел прямо в смельчака, убив того наповал. Тех, кто по его примеру ухватился было за башмаки, это привело в замешательство, и вагоны со снарядами стали таранить платформы. А потом загремели мощные взрывы. Платформы корёжило. Орудийные стволы срывало с лафетов и сбрасывало на соседние пути. Осадная артиллерия поляков, так и не сделав ни одного выстрела, перестала существовать. А горку уже окутала дымовая завеса, под прикрытием которой, прихватив своих раненых и убитых, разведчики покинули станцию.
В пакгаузе из тех, кто мог ещё держать оружие, оставалось двое: Тухачевский и Крыленко. Но был ещё и третий. Негодяев, который в самом начале боя притворился мёртвым, решил, что пришла пора привести в исполнение приказ полковника: никто из смертников не должен попасть в плен ни живым, ни мёртвым. Негодяев хладнокровно расстрелял в спину Тухачевского и Крыленко, после чего метнулся в дальний угол пакгауза. В противоположном углу строения уже слышалась польская речь, когда Негодяев подпалил бикфордов шнур, проложенный к ящикам со взрывчаткой, а сам нырнул в лаз, пролез под стенкой пакгауза и помчался прочь. Взрывная волна настигла его и швырнула на землю.