Шар, безразлично уничтоживший дары колхозных полей, набрал свой максимальный размер и въехал на платформу. Я замер. Вот шар неспешно подплыл к первому, висящему в безопасной зоне, яблоку и поглотил его. Леска напряглась и стала отклоняться вверх, к потолку. Было немного похоже на то, как водит леску судак… Леска легла без малого параллельно потолку и…
…яблоко выскочило из шара и бешеным маятником закачалось под потолком. А потом и второе… А три последних яблока шар сжёг. Вот вам и весь эксперимент, ребята! А я-то раздул жабры…
Ну что ты будешь делать! Ничего не поделаешь, это, брат, наука. Тебе наука и напоминание, что без труда… — и т. д., и т. п. Через тернии — к звёздам! И опыт, сын ошибок трудных, и гений — парадоксов друг… Так, что ли?
Вроде бы так… Пора шабашить, — больше здесь и сейчас я ничего сделать не смогу. Пора обедать. А думать будем потом.
Грустно откусив ещё один кусок от практически съеденного в ходе научных изысканий предмета материальной культуры планеты Земля, я вздохнул, утёрся и пошаркал на дневную поверхность.
За новыми яблоками.
Да! Я выпил. Ну и что? Выпил, потому что мой первый научный эксперимент с треском провалился. Каждый имеет право на маленькую слабость. Грамм примерно в пятьдесят. Но это не провал — это начало нового этапа научных экспериментов. Вот потому-то я опять сижу в этом чёртовом подполе. Сейчас я буду пробовать подавать яблоки прямо в эту шарообразную СВЧ-печку. Руками. Страшно, аж жуть. А что делать? Надо, Афоня, надо!
В общем, в 16.38, шар снова появился в тире. И я его ждал. Ждал, потея от страха и сжимая в руке пару яблок. Ждал и думал — ну как мне эти яблоки в этот самый шар засунуть? Вроде, на платформе, он мне руки не сожжёт. Это хорошо, это душу греет. А вот как всё это будет? Удержатся ли яблоки в шаре? Не вывалятся ли? Ответа не было. Ответ должен был получить я, здесь и сейчас. Поэтому я пыхтел, потел и раздувал грудь. Ибо — было просто страшно.
Однако ничего ужасного не произошло. Я выжил. И даже смог подняться наверх на трясущихся ногах. Дополз до беседки, плеснул себе холодной водки и, игнорируя вопли голодного кота, закурил.
Как это было-то? Я затянулся и прикрыл глаза, вспоминая всё в мельчайших деталях.
Вот шар оттрещал своё, успокоился и подошёл к началу платформы. Ровный, спокойный свет, неспешное, на скорости пешехода, движение. Жара, как я уже говорил, нет никакого. Но страшновато… почему-то сразу вспоминается табличка: «Не влезай! Убьёт!»
Вот я — с испариной на лбу, в руке яблоко, в прищуренных глазах отражение Александра Матросова, падающего грудью на амбразуру дота… В смысле: «А ептись оно всё конём! За Родину, за Сталина! А-а-а…» Дальше это самое «А-а-а!» тянуть было бессмысленно, надо было что-то делать. А именно — совершать поступок настоящего мужчины и офицера. И я, ничтоже сумняшився, вразвалочку подскрёбся к шару и, протянув к нему дрожащую руку, плавно и аккуратно перекатил в него своё яблоко… Яблоко не испытывало никакого страха и опасений. Оно и не знало, что участвует в таком важном, можно сказать, эпохальном, эксперименте. Оно просто кануло в светящемся шаре и уехало! Кто бы мне сказал — куда, зачем и чем сердце успокоится?