— Дывись, Афанасий, яки гарны опилки! Як масло — жёлтые, чистые! А как пахнут-то — чуешь?
— Чую, чую… Ты не шпалы с креозотом строгал?
— Тю на тебе! Чистый бук!
— Ага, бук… Ты бы ещё сказал — секвойя! Ладно, пойдёт. А ещё один самосвал? Будет? Ну, хорошо, смотри — не зажми. Ссыпай вот сюда, в короб. Да, хорошо твои ребята отработали, Тарас, хорошо! Молодцы парни. Я ими очень доволен. Может, ещё что закажу… но это потом. А пока вот, держи денежки. Купи ты мне, друже Тарас, планшетник какой. Продаются в военном городке планшетники? Я так и думал… Нет, роскошный и очень дорогой не надо, так — тысяч в двенадцать-тринадцать, мне и такого за глаза будет. Но чтобы видеокамера у него была обязательно, понял? И программы для работы с видеоизображением пусть поставят. Завтра привезёшь? С опилками? Вот и хорошо! Жду…
Так, завтра и начнём готовиться к новому запуску в неведомые дали! Буду ваять «живое письмо»!
Утром, после того, как я передал в особый отдел свои традиционные «три тройки», дежурный офицер попросил меня посидеть у телефона. Мне должны были позвонить по спецсвязи из Москвы. Во как! И кому же я там понадобился? Интересненько… Вопросов дежурному я, естественно, задавать не стал, не принято это у нас, а молча сел в засаду у телефона. Ждать пришлось недолго. Буквально через пару минут раздался обещанный звонок.
Оказалось, меня домогался Константин. Он радостно поздоровался, со смехом рассказал об отдыхе на море со своими, вконец замотавшими его внуками, и попросил приглядеть за Кошаком ещё несколько дней. Он, мол, хочет немного погостить у сына. Ну, погостить у сына — это дело житейское, понятное дело. Одно не понятно — как Костя сумел добраться до телефона спецсвязи в Москве? Вот и я говорю — сумнительно всё это…
Однако, сомнения сомнениями, а мне дела пора делать. Надо готовить посылочку моему корреспонденту — камешки и фото. Вполголоса напевая знаменитую когда-то песенку Евгения Долматовского на музыку Матвея Блантера, я, внимательно разглядывая и тщательно полируя синтетические драгоценности суконкой, меланхолично тянул:
«В кармане ма-а-леньком моем
Есть карточка-а твоя… трумм-трумм…
Так, значит, мы всегда-а вдвоём,
Моя любимая-я-я…»
Оп-па! Я заперхал. Это что же получается? Любимая — это я, что ли? Потому, что посылаю чёрт его знает куда и кому свои фотографии? Не пойдёт! Я самец! А самец — это звучит гордо! Почему не мужчина? Да для того, чтобы с полным основанием называть себя мужчиной, у меня, судя по тому анекдоту из жизни грузинцев, немного не хватает золотого запасу…