Но есть в Нетске несколько десятков людей, которые считают весеннее цветение своим профессиональным праздником. Это художники-реалисты. Пока представители более актуальных направлений томятся в своих душных мастерских, эти высыпают в скверы с этюдниками — козявки из художественных школ, пенсионеры-любители и несколько настоящих живописцев, членов Союза, в бородах, с французскими, щетинка к щетинке, кистями и голландскими красками.
Прохожие всегда дивятся серьезным лицам художников и их странному инвентарю. Многие останавливаются посмотреть. Козявки смущаются, а пенсионеры и бородачи тут же предлагают желающим купить полюбившееся творение.
Когда впервые, спасая Тошика, его родные с одним этюдником на двоих оказались на улице, им было боязно. У Нелли Ивановны дрожала белая рука с кисточкой. Никогда этого не случалось, когда та же рука орудовала бормашиной. К Саше сразу же подошел какой-то никуда не спешащий дед с сизым пупырчатым носом. Он долго разглядывал Сашину живопись и вдруг злобно гаркнул «Мазня!», приманив этим еще несколько зевак. Несчастная Саша в слезах спряталась за ближайшим табачным киоском.
В теперешнем сезоне мать и дочь были уже опытными художницами. Они почти не стеснялись прохожих и умели выбирать выгодные мотивы. Нелли Ивановна в своей клинике напрашивалась работать во вторую смену, потому что полюбила эффекты утреннего освещения. Более уравновешенной Саше неплохо давались архитектурные пейзажи, и она почти освоила перспективу. Поэтому Тошик мог все свое время посвящать любимому сериалу и — увы! — Катерине Галанкиной. Катерина взялась продолжать постановку, пока не отыщется муж. Тошик подновил и подкрасил эротичную спальню француза Трюбо. Спальня могла понадобиться в любую минуту — Лика Горохова готовилась к выписке из клиники.
Вот уж нигде так долго не цвел и не благоухал май, как вокруг психиатрического диспансера на Луначарского! Черемухи и яблонь-ранеток разрослось там видимо-невидимо. Но главным чудом больничного сада была сирень. Ходили легенды, что эту сирень в незапамятные времена насадил какой-то знатный, безуспешно лечившийся на Луначарке сумасшедший, чуть ли не сын генерал-губернатора. Это, конечно, полнейшая ерунда. В генерал-губернаторские времена и помину не было ни о каком Луначарском, не говоря уж о дурдоме. Судебная палата размещалась тогда в знаменитом желтом строении.
Другая городская легенда гласила, что сирень со всего света свозил в сад психушки известный летчик Шкальников — уроженец Нетска, соперник Чкалова. Якобы тут, в клинике, содержалась его возлюбленная, девушка умопомрачительной красоты. Была она совершенно не в себе — кричала совой и глотала чайные ложки. Летчик Шкальников поклялся ей навсегда остаться одиноким. Каждую весну он приезжал в Нетск и стоял под окнами любимой дни и ночи напролет. Цвела сирень. Прекрасное лицо глядело на него из-за зеленого больничного стекла и грубых решеток. Так продолжалось из года в год.