И она добавила, смеясь:
— Вы видите, дорогая Берта, как все это просто. И тем не менее еще две недели тому назад, глядя у себя в саду, как солнце садится над Дамаском, я и в мыслях не имела, что так скоро буду поджидать парижские сумерки на крыше дома на Вольтеровской набережной! Но, оказывается, так было начертано, как говорят мусульмане. Так пожелал аллах, и так решил мой господин и повелитель, Этьен Мирмо.
Последние слова были произнесены с иронией, которая поразила мадам де Вранкур.
— Ну что же, Ромэна, вашему господину и повелителю пришла отличная мысль, хоть он, должно быть, и жалел, что едет в Персию без вас.
Ромэна Мирмо чуть-чуть резко подняла свое тонкое лицо.
— Мой муж и не жалеет ни о чем и ни о ком, когда представляется случай полюбоваться мечетями, майоликами и коврами. Его любезная туретчина ему гораздо дороже, чем я. Должно быть, он прав, и, значит, все в порядке.
Ромэна Мирмо умолкла. В ее голосе звучала легкая горечь. Мадам де Вранкур посмотрела на нее, потом тихо взяла ее руку и сказала:
— Ах, милая моя, бедная Ромэна, и вы тоже!
* * *
Месье де Вранкур был невнимательным супругом. Правда, Октав де Вранкур был неплохой человек и относился к своей жене с большой почтительностью и уважением. Когда-то он был даже влюблен в нее и женился на ней без приданого, что всегда считалось доказательством любви, но эта любовь была недолговечна. Месье де Вранкур скоро вернулся к главной страсти своей жизни, то есть к заботам о своей библиотеке. Эта библиотека, предмет его гордости, была ему завещана его дядей, маркизом д'Аржимоном, вместе с замком, где она помещалась, и месье де Вранкур беспрерывно пополнял ее новыми приобретениями. Собственно, месье де Вранкур жил только ради книг. Каким образом могла ему в один прекрасный день прийти в голову превратная мысль, будто бы для счастья ему мало книг, и как это нелепое представление привело его к женитьбе? На это он и сам не мог бы ответить, но между тем это было так. На некоторое время месье де Вранкур забросил свои любезные томы и стал ухаживать за прекрасною Бертой де Версиньи. Получив согласие, женившись, он увез молодую жену в Аржимон, преисполненный наилучших намерений сделать ее счастливой; но вскоре книжная страсть вновь овладела им сполна, и Берта де Вранкур поняла, что имеет дело с неизлечимой манией. Тогда она добросовестно постаралась сама заинтересоваться тем, что так страстно увлекало ее мужа, но библиофилия принадлежит к числу наслаждений, выучиться которым нельзя, и благодать не осенила Берты де Вранкур. Ее невежество осталось неисправимым. Разумеется, она была вполне способна оценить красоту переплета или изящество шрифта, но и только, а это почти что ничего, ибо библиофилия, перешедшая в библиоманию, есть нечто совсем иное, нечто невыразимое и бесконечно таинственное, и это нечто своими чарами вполне поглотило месье де Вранкура, так что он перестал замечать, как мчатся дни. Напротив того, дни его жены текли не так быстро в этом Аржимонском замке, чью пустоту и безлюдье она переносила с трудом.