С того дня, когда Пьер де Клерси впервые понял, что он любит мадам Мирмо, эта любовь прошла в его сердце громадный путь.
С какой-то вкрадчивой быстротой Пьер был покорен, завоеван весь, и его сердце было тем полнее этой любовью, что ни одна ее капля не изливалась наружу. Когда любишь, признание дает некий исход. Произнеся признание, от созерцания переходишь к действию. Но до сих пор Пьер любил безмолвно, так что ничто не отвлекало его от его страсти и ее сила накоплялась в нем в каком-то странном изобилии. Глухо замкнутый в своем чувстве, он молча и тайно опьянялся им. Он был им полон, он жил только им. Его любовь упраздняла все вокруг.
Впрочем, Пьер с тем большей легкостью отдался ей, что совсем не замечал ее развития. Товарищеский, задушевный, дружеский тон, то шаловливый, то ласковый, установившийся между ним и Ромэной, мешал ему дать себе отчет в своем положении. Он утратил и чувство самопроверки, и способность разбираться в окружающем. Он любил, не помышляя о том, к чему приведет эта любовь, не задумываясь над тем, встречает ли он взаимность. Такого вопроса он себе даже не задавал. Он любил Ромэну. Ничто другое его не интересовало. Он совсем не думал о том, какова жизнь мадам Мирмо, какие на ней лежат обязательства, какой ее связывает долг. Ромэна представлялась ему живущей как бы вне действительности. Разве сам он не жил в каком-то внутреннем очаровании, без мысли о том, что это очарование может когда-нибудь кончиться? Любовь делала его неведомым самому себе. Она пробуждала в нем способности и чувства настолько новые, что он даже не ощущал их новизны. Они возникали из неизведанных глубин. Он стоял на пороге новой жизни, сам обновлен, как воскрешенный.
Странное дело, эта новизна самого себя его не смущала. Он принимал ее без удивления, весь во власти внутреннего восторга. Одно присутствие Ромэны Мирмо дарило ему глубокое упоение. Ее красота озаряла все кругом, все напояла собою. Какой-нибудь закат солнца, какая-нибудь лунная ночь, которым он в прежнее время уделил бы лишь рассеянное внимание, его околдовывали. Так сегодня, в этом пустынном Аржимонском парке, он испытывал чувство странного блаженства, глядя на посеребренные деревья, на лучезарный пруд, слушая тихий полуночный шепот воды, проникающей сквозь щиты.
Пьер де Клерси встал со скамьи. Он прошелся немного, потом вернулся обратно и снова сел. Опустив голову на руки, он думал. Думал о себе.
До сих пор он не вникал в самого себя, брал себя таким, каким он был, и вот вдруг он заглянул к себе внутрь. Он понял причину этого нового строя чувств, этого нового сияния. Его пламенным очагом была Ромэна Мирмо. Она направляла все силы его души. Поток уносил его к ногам Ромэны, ширился и отражал в своем зеркале магический образ любимой.