Когда война взорвала мои стены и выпустила воспоминания на свободу, куда я могла поехать, как не в Лондон? Я должна была проверить, по-прежнему ли бродят там призраки, как бродят они в Эдинбурге.
Когда-то, слишком давно, я влюбилась. Влюбилась неожиданно, безоглядно. Я не хотела терять эту любовь. Его звали Дэвид, и он был прекрасен душой. Он называл меня Сью и писал мне письма, где каждая буква была полна эмоций. Получая его послания, я знала, что не одинока на своем маленьком острове.
Но тогда бушевала война. Для новой любви это было плохое время и плохое место. Во время войны чувства бьют через край, люди исчезают, мнения меняются. Возможно, я была не права, влюбившись так внезапно. То, что случилось тогда… то, что случилось между мной и Дэвидом, стоило мне брата. Стоило мне многого.
Если бы я могла все изменить, захотела бы я? Сделала бы иной выбор, который сохранил бы мою семью и не обрек бы меня на жизнь в одиночестве? Я провела двадцать лет, размышляя об этом. Но, сидя в лондонском поезде, окруженная письмами Дэйви, я поняла, что ничего не стала бы менять. Конечно, я бы хотела, чтобы Финли не уходил. Но те несколько ярких, прекрасных лет, пусть и повлекших за собой одиночество, я не променяла бы ни на что. Те решения, что я приняла тогда, подарили мне тебя. И это значит, что все было не напрасно.
Надеюсь, ты простишь меня за то, что я не рассказывала тебе всего. Прошлое есть прошлое. Я люблю свое настоящее с тобой и не хотела, чтобы его что-то нарушило.
Когда я найду все ответы, которые ищу, то вернусь домой к тебе, моя Маргарет.
С любовью,
«Лэнгхэм», Лондон
27 ноября 1915 года
Дэйви!
Ты только что ушел. Наверное, устраиваешься сейчас на своем месте и слушаешь, как стучат колеса, увозящие тебя из Лондона. Прости, что не проводила на вокзал. Я не смогла, так как не верила в свои силы. Знала, что если бы пошла, то вцепилась бы тебе в руку и уже не отпустила бы. Но теперь жалею, что испугалась и отказалась от шанса еще раз увидеть твое милое лицо.
Должна сказать, как только слезы высохли, я очень на тебя рассердилась. Возможно, в глубине души я надеялась, что сумею каким-то образом убедить тебя остаться. Надеялась, что, если отдам тебе всю себя, ты не захочешь меня покинуть. Разумеется, меньше я все равно не смогла бы дать! Эти девять дней были прекрасны.
Но вот в поезде на пути в Лондон я ужасно трусила. Причем даже сильнее, чем когда забиралась на паром, — зажмурилась и затаила дыхание. С каждым качанием судна я все больше хотела оказаться дома, где почва под ногами не колышется. Однако в поезде было еще хуже. Он не только вез меня прочь от дома, в неизвестное. Он вез меня к тебе.