– А почему бы тебе не остаться на несколько деньков в приюте? Парень с электрической машинкой может тебя там и не найти. Тогда и ток не будет пускать.
– Это мысль, друг. А ты что, полагаешь, меня возьмут? Ведь я еще не тронулся.
– Предоставь это дело мне, уж я замолвлю за тебя словечко, – сказал багор, очень довольный, что я попался в ловушку, расставленную Шаталем.
Так я и оказался в психушке среди сотни дураков. А с дураками жить – о, как несладко! Нас прогуливают во дворе группами по тридцать-сорок человек. И днем и ночью все как есть голые – абсолютно в чем мать родила. Хорошо еще, тепло! Мне оставили лишь тапочки.
Санитар только что выдал мне зажженную сигарету. Сидя на солнышке, размышляю: здесь я уже пять дней, но ни разу еще не удалось встретиться с Сальвидиа.
Ко мне подошел один псих по имени Фуше. Я знаю его историю. Мать этого парня продала свой дом и послала сыну пятнадцать тысяч франков на побег. Деньги передала через одного надзирателя. Тому полагалось пять тысяч, а Фуше – остальные. Надзиратель деньги прикарманил и смотался в Кайенну. Когда Фуше узнал из другого источника, что мать выслала ему звонкую монету, а сама осталась на бобах и деньги ушли в какую-то прорву, он в припадке буйного помешательства набросился на надзирателей. Те его скрутили, так что, по сути, он им никакого вреда не причинил. Третий или четвертый год он обретается в дурдоме.
– Ты кто?
Я смотрю на беднягу – на вид не более тридцати лет, – возникшего передо мной с таким вопросом.
– Кто я? Такой же мужик, как и ты, не больше и не меньше.
– Ну и дурацкий ответ. Вижу, что мужик, а не баба: при тебе и хер, и яйца, а у баб ни хера нет, кроме дырки. Я спрашиваю, кто ты? То есть как тебя зовут?
– Папийон.
– Папийон? Мотылек? Бедняжка. Мотылек летает, и у него крылышки. А где твои крылышки?
– Потерял.
– Надо найти. Только с ними и можно бежать. У багров нет крыльев, поэтому ты их и обставишь. Дай-ка сигарету.
И, не дожидаясь, тут же вырвал ее у меня из пальцев. Потом сел напротив и затянулся.
– А ты кто? – спрашиваю я.
– Я-то? Тронутый! Каждый раз, когда хочу тронуть свое, получаю в глаз. А почему? Да просто так. Однако давлю багров пачками. Сегодня ночью двоих повесил. Только, чур, никому.
– За что же ты их?
– Украли материнский дом. Видишь ли, мать послала мне дом, а он им приглянулся. Теперь так в нем и живут. Правильно сделал, что повесил. Согласен? Двое уже нажились. Видишь того жирного багра за решеткой? Он тоже живет в доме. И я до него доберусь.
Он поднялся и пошел прочь.
И слава богу! Жить вынужденно среди сумасшедших не представляет никакого удовольствия. Они к тому же опасны. По ночам орут и стонут. А когда встает полная луна, от их воплей мороз бежит по коже. Каким образом луна влияет на поведение умалишенных? Я этого не могу объяснить, но очень часто был тому свидетелем.