Тут Мишка глянул, наконец, в сторону Дуньки, не ожидавшей такого выверта: та слушала его, забыв о необходимости смущаться, и губу с досады закусила. Уж что там ожидали от него услышать княгини с настоятельницей — неведомо, а она, похоже, и впрямь разлетелась мыслями. Мишка с трудом удержался, чтоб не подмигнуть девчонке ободряюще, чтобы не куксилась, и продолжил, глядя прямо в глаза «прабабушке»:
— Как бы хороша и соблазнительна ни была дева, но если разумна, то и сама не станет требовать от воина, чтобы он в таком деле одними только чувствами руководствовался. Ибо и герои греческие, которые тут помянуты, истинные подвиги, покрывшие их славой и принесшие благоденствие их народу, совершали только когда ими двигал разум и соображения государственные, а когда токмо чувства — печально сие кончалось. Пример Париса и Трои, когда сын царя забыл о своем долге и все променял на любовь прекрасной Елены, из-за чего его народ потерпел такие бедствия, а, главное, его род потерял все свое владение, не позволяет мне и помыслить идти столь неверным путем.
В глазах настоятельницы вспыхнули огоньки — то ли при повороте головы в них отразился свет от лампады, то ли строгая монахиня не сдержала своих чувств.
— Кто же тебе про Париса и Елену поведал? — только и спросила она, слегка поджав губы. — Неужто священник ваш покойный, отец Михаил?
«Вы палку не перегнули, сэр? Бабуля-то озаботилась совсем не тем, кто вам про Париса с Еленой напел, она другое спрашивает: откуда вы таких понятий про долг и честь нахватались. Про честь офицерскую тут пока и слыхом не слыхивали, а из образа косящего под рыцарей пацана вы сейчас сами вывалились.
Рыцарская честь — повиноваться сюзерену и умереть за даму сердца, которую, как сколько-нибудь значимую в переговорах величину, вы только что бестрепетно отвергли, а от ваших пассажей про долг за три версты имперским духом несет. «Умереть за отечество» и «долг превыше всего» — это на Руси пока в диковинку, да и благородный Роланд умирал за короля, а не за Францию. Насчет княгинь не уверен, но Варвара отличие того, что вы тут наговорили, от привычных понятий если не разглядела, то спинным мозгом почувствовала — византийка же. ОТКУДА вы этого набрались, вряд ли поймет и в науку отца Михаила, скорее всего, не поверит. Но валить все равно больше не на кого…»
— Он, матушка, — не стал спорить Мишка, — не раз предупреждал меня о пагубности такого подчинения разума чувствам и плотским соблазнам. О том же неустанно говорит и дед мой — воевода Погорынский Кирилл. Он же часто повторяет, что брак неравный есть зло, как для того, кто берет выше себя по положению, так и для того, кто на такой союз соглашается. И особенно зло, если муж оказывается по положению и званию ниже жены. А потому мужам должно вначале свое и своего рода положение упрочить, а потом уже выбирать себе спутницу. Такой только союз освящен милостью божьей.