— Матушка! — сказала она, наклоняясь к Шестовой и понижая голос так, чтобы ее не могли услышать люди. — Не веселы что-то вернулись они с охоты!.. Уж не стряслась ли у них беда какая?
Прошли еще несколько минут, а боярин все не шел в женин терем, все томил ее ожиданием.
— Мама! Где же батя? — спросил Миша у матери.
— Мы там играли, — залепетала Танюша, — а нас от игры позвали… Говорят, батя приехал… Ну где же он, мама?
— Молчи! Придет сейчас! — нетерпеливо перебила дочку боярыня.
И затем сама не утерпела, обратилась к вошедшему дворецкому с вопросом:
— Где же боярин? По здорову ли вернулся?..
— Да я и так к твоей милости, боярыня, — сказал с некоторой нерешительностью седой дворецкий.
— А что такое… Что случилось? — тревожно спросила Ксения Ивановна, быстро вскакивая с места.
— Да не знаем, как быть… На стол велела ты подать, я и пошел было доложить боярину, что, мол, щи поданы, да вижу — он с братцем своим, с Александром Никитичем, заперся в своей опочивальне… Я и не посмел… К тебе пришел…
— Что это с боярином? Уж не убился ли он? Не ранен ли? Господи!..
— Нет, матушка боярыня! Бог милостив! — отвечал дворецкий. — А только видели мы, что сумрачен вернулся с полевой потехи.
— Да говори скорее, что ты знаешь!
— Кречета свово любимого…
— Ну что там?.. Упустил?.. Ветром отнесло, что ли?
— Нет, матушка боярыня, сам своей рукой убил!
— Кто? Федор Никитич?! Своего любимого Стреляя?.. Быть не может!
Дворецкий хотел пояснить и подтвердить свое сообщение, но на лестнице послышались шаги, и боярыня не вытерпела, бросилась к двери. В этот миг дверь отворилась, и на пороге появился Федор Никитич. Он был все в том же полевом кафтане, в котором выехал на охоту. Лицо его было сумрачно и бледно. Движением руки он дал знать, чтобы челядь покинула терем.
Ксения Ивановна подвела к нему детей. Федор Никитич молча поцеловал их и сказал:
— Пусть мама их возьмет! Пускай идут играют.
Шестова хотела выйти вместе с мамой и детьми.
— Матушка, останься здесь! — сказал боярин и, обращаясь к дворецкому, добавил: — А ты ступай, зови сюда брата, Александра Никитича!
— Что с тобой? Здоров ли ты? — заботливо допрашивала мужа Ксения Ивановна.
— Здоров, слава Богу!
— Ты, чай, проголодался? Рассольник на столе…
— Нет, мы не хотим обедать… Нам с братом не до обеда, — с грустной улыбкою добавил Федор Никитич, усаживаясь около жены на лавку.
— Садись и ты сюда, поближе, брат! — обратился он к вошедшему Александру Никитичу, который крестился на иконы терема и здоровался с хозяйками дома.
Все сели тесным кругом. Женщины с беспокойством и недоумением поглядывали на бояр-братьев.