— Не обольщайся! Это все выдумки мадам Блаватской, а также всяких мистиков и оккультистов.
— Много ты понимаешь…
Блюмкин замкнулся, и на этом разговор прервался. Впоследствии Иван не раз со смешанным чувством вспоминал этого человека. Если бы не случайная встреча с ним и его содействие, то неизвестно как в дальнейшем могла бы сложиться его судьба…
* * *
Несколько лет все вроде бы шло нормально, а теперь вот, на тебе! Все! Это конец!
Угадав ход мыслей своего собеседника, Бокий произнес с загадочной улыбкой:
— Не волнуйтесь! Я Вас пригласил совсем с другой целью. Примерьте пока вот этот перстенек, и постарайтесь описать свои ощущения.
Начальник спецотдела достал из простой деревянной шкатулки массивный золотой перстень со вставкой из непрозрачного камня, украшенного изображением солнца с расходящимися в разные стороны лучами, и протянул его своему собеседнику. Иван с некоторым недоумением оглядел его. На первый взгляд, перстень как перстень, ничего особенного. Но едва он надел его на указательный палец правой руки, как сразу же почувствовал легкие вибрации, и его сначала охватило состояние полного покоя, а затем, словно на экране в синематографе, перед ним начало разворачиваться целое действо.
Сначала Иван увидел хорошо знакомый ему дом Коробкова на пересечении Тверского бульвара и Большой Никитской улицы. Затем перед ним появилась одна из комнат этого дома. В ней находилось несколько человек, которые что-то между собой горячо обсуждали. Откуда-то издалека доносилась стрельба, несколько раз ухнули мины, выпущенные из бомбомета. Иван пригляделся, и явственно увидел позиции у кинотеатра «Унион». Из разговора присутствующих в комнате людей вскоре стало ясно, что они обсуждают вопрос о прибытии в Москву подкреплений, на которые добровольцы так рассчитывали, но которые в конечном итоге так и не прибыли.
Когда Иван снял перстень и подробно описал Бокию увиденную им сцену, тот удовлетворенно хмыкнул:
— Все правильно! Вы только что стали свидетелем одного из ключевых событий московской осени 1917 года, о котором, Вы, как рядовой участник, конечно, знать не могли. Это совещание с участием эмиссара генерала Каледина штабс-капитана Соколова, прибывшего накануне с Дона, и некоторых представителей Временного правительства, по воле случая оказавшихся в тот момент в Москве. Каледин предлагал направить в Москву верных ему казаков, но сделать это по собственной инициативе он не мог, это шло бы в разрез с общепринятыми тогда правилами и установлениями. Требовалось формальное обращение к нему как к войсковому атаману с просьбой о помощи от имени хотя бы некоторых представителей законной власти, которую на тот момент все еще воплощало Временное правительство. Но наши, то есть, простите, ваши демократы с негодованием отвергли предложение «калединцев», которых они считали явной контрреволюцией, и, честно говоря, в глубине души просто побаивались. После этого ваше положение стало безнадежным, хотя вы в тот момент об этом даже и не подозревали. Вот если бы Каледин тогда прислал верных ему казаков, то можете не сомневаться, что итог противостояния в Москве, да и во всей стране, был бы совершенно иным.