— Давайте, уже поздно, и выглядеть это должно так, будто вы отправились туда сразу.
Он потянулся к ее руке, но она удержала его последним жестом протеста:
— Я не могу… я не могу, только не это! Вы не знаете Гвен и не должны просить!..
— Нет, должен, а вы должны меня слушаться, — настаивал он, но ее страх передался и его душе.
Она понизила голос до шепота:
— А если она откажет?
— О, поверьте мне — поверьте мне! — Он мог только настаивать в ответ, и, уступив его прикосновению, она молча позволила ему вывести ее обратно на площадь.
В экипаже они продолжали молчать весь недолгий путь, завершившийся у освещенных порталов гостиницы, где остановились Степни. Там он оставил ее на улице, в тени поднятого верха кареты, а сам, отправив свою визитку Степни, принялся бродить взад-вперед по безвкусному холлу, ожидая ответа. Через десять минут двое мужчин прошли между раззолоченными хранителями врат, но в вестибюле Степни разразился окончательной вспышкой недовольства.
— Надеюсь, все понятно? — спросил он нервно и требовательно, положив руку на локоть Селдена. — Она должна уехать завтра утренним поездом, пока моя жена спит: я не хочу ее тревожить.
Шторы в гостиной миссис Пенистон были опущены в тщетной борьбе с палящим июньским солнцем, и в душных сумерках лица ее собравшихся сородичей омрачала приличествующая тень невосполнимой утраты. Здесь были все: Ван Олстины, Степни и Мельсоны, даже пара-тройка Пенистонов, которые выделялись большей свободой платья и манер, демонстрируя отдаленное родство и более обоснованные ожидания. На самом деле родне по линии Пенистонов придавало уверенности сознание того, что львиная доля состояния мистера Пенистона «вернется в семью», в то время как прямые наследники его покойной супруги находились в подвешенном состоянии, не зная ни о размерах собственного капитала вдовы, ни о его дальнейшей судьбе. Джек Степни, освоившись с новой ролью самого богатого племянника, автоматически взял бразды в свои руки, подчеркивая свою важность более напыщенной демонстрацией скорби и сдержанной властностью манер, в то время как скучающий вид и легкомысленный наряд его супруги свидетельствовали о пренебрежении богатой наследницы к мизерности интересов, поставленных на карту. Рядом с ней расположился старый Нед Ван Олстин. Одетый по случаю несчастья в щеголеватое пальто, он без конца пощипывал свои белые усы, чтобы скрыть нетерпеливое движение губ. И конечно, не обошлось без красноносой, источавшей похоронный дух Грейс Степни, которая горячо прошептала миссис Герберт Мельсон: