— Ландыши в это время года стоят по два доллара за дюжину, — невозмутимо заметила мать.
На дочь это не произвело впечатления: цены деньгам она не знала.
— Чтобы заполнить эту вазу, надо всего-то шесть дюжин, — настаивала она.
— Шесть дюжин чего? — раздался в дверях голос отца.
Мать и дочь удивились; хоть это и была суббота, они не ждали, что отец появится за столом. Но обеим было мало дела до этого, и объяснений не потребовалось.
Мистер Барт опустился на стул и безразлично уставился в тарелку с куском лосося в желе, которую поставил перед ним слуга.
— Я просто сказала, — начала Лили, — что терпеть не могу увядших цветов на столе. А мама говорит, что букет ландышей будет стоить всего около двенадцати долларов. Можно, я велю сказать цветочнику, чтобы каждый день присылал нам цветы?
Она доверчиво наклонилась к отцу. Отец почти ни в чем ей не отказывал, и мать частенько подсылала дочь к нему, когда ее собственные попытки терпели фиаско.
Мистер Барт сидел неподвижно, по-прежнему не сводя глаз с тарелки, его нижняя челюсть отвисла, он казался бледнее обычного, растрепанные тонкие волосы свисали на лоб. Внезапно он посмотрел на дочь и засмеялся. Этот смех был так странен, что Лили покраснела: она не любила выглядеть глупо, но, видимо, отцу ее просьба показалась почему-то смешной. Наверное, он решил, что глупо с ее стороны беспокоить его по таким пустякам.
— Двенадцать долларов! Двенадцать долларов в день на цветочки? О, разумеется, доченька, закажи сразу на тысячу двести долларов! — хохотал отец.
Миссис Барт бросила на него быстрый взгляд.
— Можете идти, Полворт, я позвоню, когда вы мне понадобитесь, — сказала она дворецкому.
Дворецкий поставил остатки заливного на буфетную полку и удалился, излучая молчаливое неодобрение.
— Что такое, Хадсон? Ты заболел? — сурово спросила миссис Бартон.
Она не терпела сцен, если только они не устроены ею самой, и для нее было дикостью, что ее супруг позволил себе устроить спектакль перед слугами.
— Ты болен? — повторила она требовательно.
— Болен? Нет, я разорен, — ответил он.
Лили испуганно ахнула, а миссис Барт вскочила.
— Разорен? — закричала она, но мгновенно овладела собой и спокойно повернулась к Лили. — Прикрой-ка дверь буфетной.
Лили послушно вышла, а когда вернулась, ее отец сидел, поставив локти на стол и поникнув головой над тарелкой с лососем.
Миссис Барт высилась над ним с белым лицом, отчего ее волосы казались неестественно желтыми. И взгляд у нее был соответствующий. Выглядела она ужасно, а в голосе звучало какое-то пугающее веселье.