Она говорила и улыбалась, глядя ему в глаза, и этот взгляд смягчил ее подтрунивание и заставил его внезапно поддаться ее воле.
— Ладно, тогда пусть так и будет. Завтра вы придете? Завтра в три часа пополудни в конце аллеи. Запомните, я буду там ровно в три, вы же не подведете меня, Лили?
Но, к облегчению мисс Барт, повторить вопрос он не успел, ибо в дверях ложи появился Джордж Дорсет. Тренор мрачно отступил на свое место, а Лили встретила вошедшего лучезарной улыбкой. Последний раз они с Дорсетом разговаривали еще в Белломонте, но что-то в его взгляде, в его манерах сказало ей, что он не забыл, как тепло и дружески они общались в ту последнюю встречу. Он был не из тех мужчин, кто легко выражает свое восхищение: землистое лицо и недоверчивые глаза, казалось, выставили вечный заслон от вторжения пылких эмоций. Но интуиция Лили всегда посылала ей невидимые сигналы, если кто-то подпадал под ее очарование, и поэтому, освободив для Дорсета место на узеньком диванчике, она была уверена, что тот безмолвно наслаждается тем, что сидит рядом с нею. Немногие женщины снисходили до благосклонности к Дорсету, а Лили была с ним ласкова тогда, в Белломонте, и теперь ее улыбка снова лучилась божественной добротой.
— Ну, вот мы и открыли новый сезон кошачьих концертов, — начал он жалостно. — И ведь нынешний год нимало не отличается от прошлого, разве что наряды у женщин новые, а голоса у певцов все те же. Жена у меня, видите ли, меломанка, каждый год мне приходится проходить с ней через это испытание. Итальянцы еще куда ни шло, туда она может и опоздать, есть время переварить ужин. Но если дают Вагнера, то ужин проглатывается второпях, и я потом за это расплачиваюсь. А еще эти проклятые сквозняки — если не астма, то плеврит обеспечен. Это Тренор вышел из ложи и не задернул шторку! С его толстокожестью никакие сквозняки не страшны. Вы когда-нибудь видали, как он ест? Как это он до сих пор еще жив, не представляю. Наверное, внутренности у него тоже бронированные. Да, но я зашел сказать вам, что моя супруга хочет, чтобы вы пришли к нам в гости в следующее воскресенье. Ради бога, умоляю, соглашайтесь. Она пригласила толпу зануд, то есть я хотел сказать — интеллектуалов, у нее новое увлечение, и боюсь, это еще хуже, чем музыка. У некоторых из них длинные волосы, за супом они начинают спор и не замечают ничего. В результате ужин стынет, а я страдаю несварением. Это дурень Сильвертон притащил их в дом, он сочиняет стишки, видите ли, их с Бертой теперь водой не разольешь. Она может писать лучше всех их, вместе взятых, если захочет, и я не осуждаю ее за стремление окружить себя умными людьми, я прошу лишь одного: не заставляйте меня смотреть, как они едят!