Он быстро направился к двери.
— Ну, каково, гражданин? — фыркнул Эрон. — Удовлетворены ли вы тем, что видите?
— Может, гражданин пожелает посмотреть, как Капет будет восседать на золоченом кресле, — насмешливо предложил бывший кожевенник, — а мы с женой встанем на колени и будем целовать ему руки?
— Здесь страшно жарко, — пробормотал де Батц, взявшись за ручку двери. — У меня просто голова кружится.
— Ну, сын мой, Капет, отправляйся спать, — сказал Симон, толкая мальчика к постели. — Ты так пьян, что всякий добрый республиканец остался бы доволен!
В виде ласки он ущипнул мальчика за ухо, а затем поддал его сзади коленом. В настоящую минуту он был доволен маленьким Капетом и вовсе не хотел быть с ним грубым; его потешало впечатление, произведенное на незнакомого посетителя молитвами и катехизисом Капета.
Что касается мальчика, то его возбуждение вдруг сменилось неодолимым желанием уснуть, и он не раздеваясь повалился на диван. Симон заботливо поспешила подложить ему под голову подушку, и через минуту ребенок уже спал крепким сном.
— Я доволен вами, гражданин Симон, — проговорил Эрон, направляясь к двери, — и дам о вас в Комитет благоприятный отзыв. Что касается гражданки, — прибавил он, обращаясь к жене Симона с недоброй улыбкой, — то она лучше сделала бы, если бы поменьше старалась. Совсем ни к чему подкладывать подушку под голову этого отродья. У многих добрых патриотов нет никакой подушки. Уберите ее! И мне не нравится, что у мальчишки на ногах сапоги: с него довольно и простых сабо.
Гражданка Симон ничего не возразила. Казалось, с ее губ готов был сорваться какой-то ответ, но ее остановил повелительный взгляд мужа, любезно провожавшего гостей до двери.
— Вот как мы ведем свои дела, гражданин! — угрюмо произнес Эрон, обращаясь к барону, когда они снова вернулись в его контору.
— Что вы за дьяволы! — выругался де Батц, долго не приходивший в себя от ужаса и отвращения.
— Мы добрые патриоты, — возразил Эрон, — и отродье тирана ведет ту же самую жизнь, какую вели сотни тысяч детей, когда его отец угнетал народ. Впрочем, что я говорю? Он живет гораздо лучше их! Он сыт и тепло одет, а тысячи невинных детей, на совести которых не лежит отца-деспота, умирают от голода.
В глазах агента при этом было столько злобы, что у его собеседника от ужаса кровь застыла в жилах. При воспоминании о тех, кого он считал угнетателями народа, Эрон превращался в дикого, ненасытного зверя, и де Батц сознавал, что никакими миллионами нельзя у него купить свободу маленького короля.
— Придется проститься с Симоном и его супругой, — снова заговорил Эрон, бросая на приятеля подозрительный взгляд, — в лице этой женщины есть что-то, не внушающее доверия. Я прогоню их, как только найду патриота понадежнее. Что у нас сегодня? Четверг, вернее — уже пятница. К воскресенью я покончу с Симоном. Мне показалось, что вы переглядывались с этой бабой, — злобно продолжал он, ударив по столу кулаком с такой силой, что чернильница чуть не опрокинулась, — и если я узнаю…