Он опустил голову.
— Меня мучило то, что я был напоминанием того времени, которое ты хотел забыть.
— Я хотел бы, блять, если бы мог, — сказал Хаммер.
— Я переехал на другое побережье, сменил работу, да я, черт возьми, полностью изменил свою жизнь. Но до Рейн, ничто не пробуждало во мне желания жить.
— Дерьмо. Я начал все это не для того, чтобы причинить тебе боль. Знаю, что немного опоздал с этим, но…, - Лиам сглотнул.
— Почему? Почему Джульетта решила покончить собой? Ты знаешь?
— Да, но ты бы не захотел этого знать.
— Как раз наоборот, иначе я бы не спрашивал.
У Хаммера заболели глаза. Горло сдавило.
— Она оставила мне записку. В ней говорилось, что ей хотелось больше внимания.
Лиам потер сзади шею.
— Честно, друг. Я не уверен, что мы смогли бы ее удовлетворить даже вдвоем. Неважно, что мы делали, ей всегда было мало. Полагаю, то, что я был занят на работе последние шесть недель, сделало только хуже. Но я звонил ей. Она знала, что я собирался вернуться.
— Она устала быть нашей куклой для траха.
— Джульетта сама так сказала? — недоверчиво спросил он.
— Да, но мы оба были слепы и не видели, что с ней происходит.
— Ты прав.
Лиам задержал дыхание.
— Когда я видел ее последний раз, она поцеловала меня и сказала, чтобы я поторапливался домой. Зачем? У нее всегда были проблемы с общением, но…
— Она была беременна.
Проведя рукой по волосам и сделав неровный вдох, Хаммер, съехал по стене и сел на пол в окружении разбитой посуды, несчастный и побежденный.
— Восемь недель.
Лиам раскрыл рот от изумления.
— Ты знал?
— Нет, пока не прочитал об этом в ее записке. Мне следовало уделять ей больше внимания. Заметно побледнев, он сглотнул.
— Чей это был ребенок?
— В том то и дело, что она не знала, ей было стыдно не знать чье имя вписывать в свидетельство о рождении. Кроме того, она знала, что мы не отпустим ее в таком положении от себя. Она не хотела растить малыша в нашем "гнезде порока". Поэтому вместо разговора по душам с нами, она предпочла снотворное.
— Черт бы меня побрал!
Лиам сполз вниз рядом с ним, и уставился на противоположную стену кухни.
— И что, ты не подумал, что эта правда имеет большое значение? Или ты вообразил себе, что мне все равно?
— Я старался не сваливать это на тебя. Пытался быть хорошим другом, хотел спасти от всего этого дерьма. И посмотри, чем же ты отплатил мне.
Ярость Лиама начала нарастать. Он даже покраснел, его глаза выражали то, что он остро переживает подобное предательство.
— Сукин ты сын! Ты говоришь мне все это только сейчас, изображая из себя при этом оскорбленную невинность?! Да если бы ты, блять, выложил мне все раньше, я бы всеми силами поддерживал тебя.