Я откинулся на стуле, пытаясь взглядом разыскать Лесситера в кишащем мухами проходе к бару, и тут толстяк заговорил:
— Эй, рыжий, где такую шевелюру взял?
Кеннет повернулся к нему и ответил:
— Мне ее толкнул один парень с дороги.
Мужик был сражен чуть не наповал. Он был лысым, как коленка.
— Парень с дороги толкнул, да? Думаешь, мне он поможет?
— А то. Но ему надо бы дать синюю карточку. Прошлогоднюю. За этот год он не берет.
Тут мужика прям затрясло, настолько его уел ответ Кеннета.
— Карточку синюю ему дать, да? — переспросил он.
— Ага, прошлогоднюю, — ответил Кеннет.
Толстяк с дрожью в руках вернулся к газете; а после все поглядывал на нас так, будто хочет подсесть.
Я было собрался встать, но тут Лесситер вышел из-за стойки бара и заприметил меня. В знак приветствия поднял брови и решил подойти. Опасный тип. Видал я, как он поздней ночью разбивает о прилавок пивную бутылку, сжимает за горлышко то, что от нее осталось, и выходит на темную улицу, на морской воздух, искать человека, которого лишь заподозрил в том, что тот снимает причудливые радиаторные крышки с машин на его парковке. Пройдя с половину коридора, он решил негодя спросить:
— С тобой тот рыжий умник, брат твой?
Он не мог увидеть Кеннета до тех пор, пока не зашел на веранду. Я кивнул.
— Вот те раз! Как ты, парень? Что-то не видел я тебя этим летом, — сказал Лесситер.
— Я был тут на прошлой неделе. Как вы, мистер Лесситер? Поколотили кого-нибудь на днях? — ответил Кеннет.
Он гоготнул с приоткрытым ртом.
— Так что тебе, парень? Мидии? Побольше масла?
Дождавшись кивка, он, можно было подумать, собрался на кухню, но тут спросил:
— А где твой братец? Ну тот, на голову больной?
— Холден, — уточнил я. — Он в летнем лагере. Учится быть самостоятельным.
— Во как? — спросил Лесситер с интересом.
— Он не больной, — обратился Кеннет к Лесситеру.
— Не больной? Это он-то?
Кеннет встал. Лицо его так покраснело, что чуть с волосами не слилось.
— Уматываем отсюда, — сказал он мне. — Давай.
— Ой, парень, погоди, — поспешил Лесситер. — Слушай, я пошутил ведь. Он не больной. Я сказать хотел не это. Он шкодливый просто. Ну не глупи. Я не говорил, что он болен. Не глупи. Я вкуснейших мидий принесу.
Сжав кулаки, Кеннет смотрел на меня, но я не подал ему знака, подумал, пусть сам все решит. Он присел.
— Ведите себя как подобает в вашем возрасте, — сказал он Лесситеру. — Да что с вами? Не обзывайтесь.
— Не груби рыжему, Лесситер, — послышалось от толстяка. Лесситер даже смотреть на него не стал, он сам решал, с кем быть грубым.
— Я принесу вкуснейших мидий, парень, — сказал он Кеннету.