И вот на Пасху, когда бабушка устроила прием, пока съезжались гости, я встала с постели, оделась без помощи прислуги и положила на подушку записку: «Бабушка, пожалуйста, прости меня, но я здесь никому не нужна. Я ухожу жить к бедным».
Федор больше не спал около моей двери. Вместе с сеттером Бобби, участником всех моих похождений, я на цыпочках спустилась в подвал и прошла под центральной залой. В конюшне, открыв стойло, я выпустила жеребца. Пока конюхи ловили его, никем не замеченная, я выбралась через заднюю калитку.
Я быстро добралась до ворот для выезда карет и, успешно избежав встречи с группой кучеров, устремилась дальше.
Миновав газовый завод, я оказалась в незнакомом квартале, с низкими деревянными домами. Здесь и были эти самые «бедные», у которых я собиралась жить. Широкая, давно не метенная улица без тротуаров была грязной, пыльной и казалась бесконечной. По узкому проезду двигались в ряд грязные, ветхие подводы. Трое рабочих, покачиваясь и горланя песни, вышли из трактира. Бобби залаял, и один из них, извинившись передо мной, может быть, за то, что был сильно пьян, упал. Пока я пыталась найти полицейского, чтобы поднять его, ко мне подъехал извозчик.
Спрыгнув наземь, кучер поклонился мне, сняв шапку: «Это небезопасно гулять по улицам в такой час. Дозвольте мне отвезти Ваше Превосходительство домой».
Его нечесаная борода разметалась по выцветшему голубому армяку, лохматые рыжие брови почти закрывали глаза, но широкий нос придавал лицу вполне безобидный вид.
Я решила довериться ему:
— У меня нет дома, но если вы отвезете меня в деревню, я найду какую-нибудь добрую крестьянскую семью, которая возьмет меня к себе.
Он посмотрел на меня долгим взглядом и почесал в затылке. Затем сказал, обращаясь к своей лошади:
— Давай-ка возьмем барышню к себе домой. Может быть, жена поймет, чего она хочет.
Болезненная женщина в накинутой на плечи шали вышла на стук кучера; осмотрев меня при свете керосиновой лампы, она воскликнула, обращаясь к моему провожатому:
— Ты с ума спятил! Зачем ты привел сюда барышню?
— Я нашел ее на улице! Она не говорит, где ее дом.
— Она из богатой семьи, это точно! Скажите нам, барышня, где вы живете? — она ласково обратилась ко мне. — Ваши родители, наверное, уже извелись от беспокойства.
— У меня нет родителей. Вы возьмете меня к себе?
— Боже мой! Как будто мне не хватает своих детей. Их-то одеть да прокормить не на что.
Ее муж взял лампу, и я увидела комнату с низким потолком, маленькими, наполовину зашторенными окошками, грубый стол и стулья в центре и большую железную кровать в углу комнаты.