Чехи, захватив Транссибирскую магистраль, устремились во Владивосток со своей огромной добычей, бросив на погибель остальных, военных и гражданских. Бегущие белые армии упорно пробивались по заснеженным лесам и равнинам, со всех сторон окруженные врагами.
Не менее мучительным было бегство уральских и оренбургских казаков через Каспийские степи в Персию. Это была не только отступавшая армия, но и их семьи, и та немалая часть населения, которая предпочла опасность смерти захвату, истреблению или порабощению большевиками.
Трагедия России разыгралась далеко не до конца. Но моя собственная, думала я, приближается к концу. Первого декабря без всякого сожаления я покинула Константинополь, зная, наконец, кто и что меня ждет.
Прошло почти три года после февральской революции 1917-го. Поначалу слабый ручеек репатриантов превратился в мощный поток беженцев из России. На восток они бежали в маньчжурский Харбин и в китайский Шанхай. Этот поток через Владивосток достиг Соединенных Штатов и Канады. На запад — через Турцию и Румынию — поток беженцев захлестнул европейские столицы. Большая часть западной волны эмиграции осела на парижских берегах, которые хотя и не были очень гостеприимными, тем не менее позволили изгнанникам основать свою собственную колонию, со своими церквами, школами и традициями.
10 декабря 1919 года мне казалось, что приезд в Париж еще одной потерпевшей катастрофу русской аристократки останется незамеченным. Каково же было мое удивление, что на лионском вокзале, куда я прибыла из Марселя вместе с Верой Кирилловной и няней, меня встречала пресса.
«Когда вы видели царскую семью в последний раз?» «Верите вы в то, что кто-то из них остался в живых?» «Получили ли вы письмо от великой княжны Татьяны из Екатеринбурга?» «Собираетесь ли вы опубликовать мемуары вашего отца?» «Где вы прятались от большевиков после расстрела князя Силомирского?» «Участвовал ли он в убийстве Распутина?» «Наступал ли ваш отец на Петроград вместе с теми, кто хотел свергнуть Временное правительство и когда он был арестован Советами?»
Этот поток вопросов и вспышки камер встретили меня, когда я выходила из своего вагона второго класса. Я по-прежнему была в униформе британской сестры милосердия, которую мне выдали в госпитале Константинополя. Беспомощная, я выглядывала Алексея. Почему он не встречает нас?
— Если вы немного помолчите, господа, может быть, Ее Светлость сделает заявление, — пришла мне на помощь Вера Кирилловна.
В наступившей, наконец-то, тишине я произнесла отрывисто:
— Благодарю вас, господа журналисты, за ваш интерес, который, полагаю, я не заслуживаю. Я хочу выразить благодарность правительству Франции и ее народу за предоставление мне убежища, как и многим нашим беженцам. Что же касается вопросов о моем отце и убийстве семьи нашего государя, то я не могу сейчас на них ответить. Эти вопросы не только бестактны, но и болезненны…