В квартире сверху зашумела вода, послышались шаги старого, тучного актера, его тяжелая поступь свидетельствовала о ярости и упрямстве. Вскоре до Андерсена донеслась его декламация: «Нет и снова нет, ибо они восстали против истины, и все, чего они достойны, — это гроздья гнева». Андерсен поставил фотографию на место, сел за стол, раскрыл словарь в первом попавшемся месте, прочитал статью «Охлократия» и остался ею вполне доволен.
На следующий день Андерсеном занимался не Кунхардт, а Болльнов, словоохотливый мужчина с добрым взглядом. Он провел его в свою скупо обставленную комнату, помог согреться с помощью двойной порции водки «Аквавит» и настолько детально посвятил его в суть предстоящей работы, что у Андерсена не возникло ни одного вопроса. Все казалось ему ясным, разумным и легко достижимым, его вера в успех еще возросла, когда Болльнов разложил перед ним карту Гамбурга и разъяснил, что лучше всего было бы начать с кварталов, где расположены виллы таких, как Отмаршен, Вольдорф и Ольштедт, — о причинах он не сказал, они и так были для обоих очевидными. Затем Болльнов хлопнул Андерсена по плечу и пожелал успеха, после чего вооруженный проспектами, книгой заказов и трехтомным изданием, чтобы показывать его клиентам, Андерсен приступил к работе.
Зажав между ногами принадлежащий издательству чемодан, он сидел в вагоне надземки и ехал по направлению к рекомендованному предместью. Думал он о вчерашнем позднем возвращении Кристианы домой. Ей было не до вопросов, так она устала, она лишь молча его слушала и ела пиццу, которую он принес из итальянского ресторана и потом подогрел. Вместо красного вина, которого он хотел ей налить, чтобы отметить важное событие, она попросила чаю. Временами она улыбалась, но не потому, что одобряла его решение, — скорее ее забавляло усердие, с которым он за ней ухаживал. В знак благодарности она положила ладонь на его щеку и вдруг тихо произнесла:
— Шведский студент умер, он скончался сегодня после полудня.
Андерсен почувствовал, как глубоко тронула ее эта смерть, и погладил ее по голове. Так же негромко Кристиана сказала:
— Как-то, когда я ночью сидела возле него, он мне признался: «Не знаю, сестра, что со мной, — у меня не осталось никаких желаний, не знаю даже, стремлюсь ли я выздороветь».
— И что ты ему ответила?
— Ох, точно не помню. Кажется, я сказала: нельзя жить без цели.
Она попросила ее извинить и вскоре после ужина легла.
Оглядев большой темный дом, Андерсен открыл калитку и зашагал ко входу по заснеженной дорожке, на которой виднелись следы только одного человека. Прежде чем позвонить, он потоптался на решетке, очищая обувь, и стал ждать. Он почувствовал облегчение, когда на пороге появился старый человек в шерстяной куртке и пушистых домашних туфлях. Пока Андерсен вежливо излагал причину своего визита, хозяин, не произнося ни слова, приветливо смотрел на него, а затем взял за руку и ввел в дом, в плохо освещенную комнату, загроможденную журналами и старыми газетами. Старик показал на двадцатитомный словарь Шлоссера и, усмехнувшись, сказал: