А майдан той порой уже гудел. К Дикуну протолкались Шмалько и Половой.
— Что, Федор? — тихо спросил Половой.
Дикун склонился к уху Ефима.
— Походить надо бы среди казаков. Главное, чтоб кровь не пролилась. Пусть одно кричат — чтоб на Кубань отправляли.
— Добре!
Глухой ропот неожиданно оборвался, как струна. В круг, бросая по сторонам злые, настороженные взгляды, вбежал Чернышев. Вслед за ним торопливо шагали Великий и другие старшины.
Сдвинув мерлушковую папаху на затылок, Чернышев положил руку на саблю. Левая щека, рассечённая глубоким шрамом, подёргивалась нервным тиком.
— Кто смел без моего на то ведома созвать круг? — сурово спросил он.
— А мы сами себе указка! — насмешливо выкрикнул кто‑то. — Ведом твой нам ни к чему!
Делая вид, что не расслышал, Чернышев продолжал:
— Что это значит?
— А значит то, что нашему терпению приходит конец! Хватит! — вразнобой закричало несколько голосов. — Для чего держат нас тут? Чтоб перемёрли все?
Федор отчётливо услышал низкий бас Осипа.
— Веди полки на Кубань!
И сейчас же толпа загудела.
— На Кубань! По куреням!
Чернышев повернулся к Великому, что‑то сказал вполголоса. Тот, сейчас же выйдя из круга, поспешил в землянку. Вскоре он вернулся, неся свёрнутый в трубочку лист бумаги. Когда крик постепенно начал утихать, Чернышев поднял руку.
— Черноморцы, браты! Тут крикуны подбивают вас забыть присягу и на Кубань по хатам самовольно разойтись! Не можно это!
— Ишь ты, — бросил Собакарь через плечо Дикуна, — як прикрутило узлом, так сразу в браты записался…
Чернышев посмотрел в ту сторону, где стоял Дикун. Взгляды их встретились. С минуту они словно боролись взглядами. Наконец Чернышев, не выдержав, отвёл глаза.
— Не можно того! — вновь выкрикнул он. — Вам того не ведомо, что стоять тут нам повелел сам государь–император! Вот! — Чернышев потряс в воздухе бумажным свитком, взятым из рук Великого. — «А полкам стоять лагерями до нашего на то высочайшего указа. Павел», — прочитал он.
— Слышали?
— Дозвольте, други–товарищи, слово молвить! — Дикун вошёл в круг, стал вблизи Чернышева. Постепенно всё затихло. Федор видел сотни смотревших на него глаз и сердцем почуял, что казаки верят ему.
— Други! — голос Дикуна зазвенел в морозном воздухе. — Гляньте на себя! Одна сирома тут, окромя их. — Он указал на сбившихся кучкой старшин. — Все, кто мог откупиться, остались там, по куреням! А в польском походе с Чепегой кто был? Такая ж сирома, как мы…
— Не слушайте его! — Великий шагнул вперёд. — Такие, как он, на смуту вас подбивают.
Толпа взорвалась. Сотни гневных голосов перекрыли голос Великого.