В результате он так и не сумел объяснить Анне-Марии, что же с ним произошло. И все равно ее расстроил. В глазах жены он увидел смесь обидной жалости и снисходительности. Или, по крайней мере, так ему показалось. Типа: «Ну вот опять… с нормальными людьми такого не бывает. Почему мне достался такой непутевый, такой русский муж?»
Прочитав подобное в очах любимой жены, Сашок прервал себя на середине фразы. А в соответствии с неписаными английским правилами жена немедленно поджала губы и запретила себе проявлять интерес. Сделала вид, что все происходящее нисколько ее не волнует. И пошла спать. И родители ее, почувствовав напряжение, тут же ретировались. Ух, русские теща с тестем выпотрошили бы его, все выяснили, ну и перепилили бы, наверно, пополам. Но Сашок в данном случае с радостью согласился бы быть перепиленным. Все лучше, чем вот эта игра в безразличие.
А так он остался один на один с российской оргпреступностью и ее представителями на английской земле.
Глава 7. Инфернальный огонь
До появления чаринг-кросского поезда оставалось каких-нибудь полторы минуты, из-за белых дуврских скал уже вроде бы доносился смутный шум электровоза, и пассажиры на станции «Фолкстон-Сентрал» оживились, двинувшись к желтой заградительной линии. Направился туда и Сашок, прихватив с собой пластиковый пакет магазина «Дебенэмз», в котором теперь, за отсутствием портфеля, таскал свои пожитки. И вот в этот момент кто-то тронул Сашка за плечо. Обернувшись, он рассчитывал увидеть соседа Филиппа, милейшего старичка, в прошлом архитектора, у которого как раз по понедельникам бывают иногда дела в Лондоне. Или, может быть, даже домушника Гарри (официально — безработного), который, как считалось в семье у Сашка, уже четыре раза обчищал их дом, с каждым разом делаясь все фамильярнее при личных встречах. Но нет — это был не Филипп и не Гарри, а какой-то джентльмен, одетый, как и большинство пассажиров, в нечто серое, мешковатое и неприметное. Но трудно было не заметить другого — двух портфелей, которыми джентльмен был оснащен. Один из них он сжимал в правой руке, а другой был подвешен на ремешке через левое плечо.
— Здорово, Андреич, ну и погодка сегодня, скажи? — заговорил незнакомец по-русски, и, услышав его голос, Сашок тут же узнал его. Да и оба портфеля тоже узнал.
Без всяких сомнений, это был тот самый шут гороховый, что пару недель назад нарушил мирное течение его, Сашковой, жизни. В тот раз, правда, он был выряжен в немыслимую телогрейку, шапку-ушанку и валенки с галошами. И снова, во второй раз за два последних дня Сашок поражался, как сильно одежда меняет человека. «Прошел бы мимо — никогда бы не узнал», — ошеломленно думал Сашок.