Такой совет не представлял опасности. Любой психоаналитик, чьи пациенты принадлежали миру кино, отлично знал, что ни одна студия не станет рисковать миллионами, пригласив на главную роль в серьезной картине Дейзи Доннелл. Также ни одна студия не станет рисковать ее статусом звезды, предложив ей роль, которую она не вытянет; чрезмерные усилия могли привести лишь к полному провалу.
Поэтому он понимал, что его идея безопасна. Дейзи есть о чем подумать до понедельника. Она не будет беспокоить его отчаянными звонками и даст ему отдохнуть в Палм-Спрингс.
Добрый доктор закончил составление своего списка. Он заметил, что Дейзи уже давно молчит.
— Мисс Доннелл, вы сегодня очень молчаливы.
Дейзи, как и другие пациенты врача, черпала спокойствие и уверенность не только в его солидном возрасте и аккуратной, белой, псевдофрейдовской бородке, но и в его акценте — иногда венском, иногда еврейском.
Тем временем сеанс закончился. Доктор не догадывался о том, какую бомбу с часовым механизмом он заложил своим предложением в пораженное страхом сознание Дейзи.
Добросовестная Дейзи закончила сниматься в фильме. Когда была завершена работа над последним эпизодом, она незаметно покинула Голливуд. Дейзи объявилась в Нью-Йорке, в «доме истинной игры».
«Дом истинной игры» — эвфемизм, изобретенный группой модных критиков, писавших для «Нью-Йорк Таймс», «Нейшн», «Тайм», «Ньюсуик», «Саттертей Ревю» и ряда авангардных изданий, провозгласивших новую театральную школу единственной «подлинно американской».
Изящество, обаяние, краски, блеск, разнообразие, даже костюмы покинули нью-йоркские театры до начала этого погрома, учиненного критиками. Власть захватили однообразие и грязь. Пот стал признаком таланта. Или его заменой. Этот культ упрощенчества возник и стал всемогущим. Актеры и актрисы, действительно обладавшие обаянием, вкусом, дикцией, были изгнаны из американского театра и стали бездомными беженцами, странствующими с котомками за спиной. На протяжении нескольких последующих лет если и встречался на американской сцене талантливый американский актер, он оказывался импортированным из Англии.
Дейзи Доннелл, как и другие американцы с мозгами, промытыми критиками, знала, что Нью-Йорк — Мекка подлинной актерской игры. И что в священном городе есть только один истинный храм. Любой настоящий поклонник театра должен посетить эту святыню, называвшуюся Студией, и получить там наставления.
Дейзи не могла придумать более эффективного рекламного трюка. Внезапное появление актрисы в Нью-Йорке удвоило внимание к ней всего мира, которое и так было сфокусировано на Дейзи после ее бегства из Голливуда. Прибытие Дейзи в «дом истинной игры» стало новостью номер один.