Семен взбесился. Пожалуй, он мог бы ее стукнуть, но вместо этого послал куда подальше. А она послала его… мысленно. Разошлись, хлопнули дверями — и все. На этом можно поставить точку.
Алена утерлась полотенцем, расчесала влажные волосы, переоделась в любимый халат и пошла спать. Проходя мимо пресловутого портрета на стене, она сама себе показалась отвратительной. Может, новый портрет будет лучше? Стоит дать Грише согласие.
Ребята побаивались Семена, когда он находился в плохом настроении, старались не попадаться на глаза. Плохое настроение продолжалось целую неделю. Семен не высыпался, почти перестал есть и похудел, под глазами появились темные круги. Когда мать собралась навестить его с очередной порцией борща, сослался на работу. Еще не хватало, чтобы она ужаснулась его виду и передала все отцу!
— Сема…
Семен посмотрел на Гуральника — сочувствует, но молча. Это хорошо. Вслух он бы не выдержал.
— Чего?
— По трупу на балконе экспертиза готова.
— Хорошо.
С этим делом проблем не было. Банальный треугольник: муж, жена и любовник на балконе. Хотел смыться от мужа, стал перелезать на соседний балкон. А там жил старик-ветеран, больной на всю голову. Тот не стал раздумывать, вытащил наградной пистолет и с криком «Врешь, фриц, не пройдешь!» застрелил беднягу. Вот и вся любовь.
— Семен…
— Чего тебе?
— Ты ее видел?
Семен выругался и бросил Гуральнику:
— Да каждый день вижу. А вчера с каким-то бугаем притащилась. Иду, а она у него на шее висит, ржет как кобыла…
Он не договорил, мотнул головой, отгоняя воспоминания. Все жилы из него вытянула! Хуже испанской инквизиции. Проще расплавленный металл выпить, чем видеть безразличие на ее накрашенной физиономии. У Семена возникла спонтанная мысль переехать пожить к матери, пока нервы не восстановятся.
— А говорить с ней пробовал?
— Пробовал. Извинялся. Чуть сдуру на колени не рухнул, ноги хотел целовать…
— И что?
— Ничего.
Семен коснулся кончика носа: тот до сих пор болел, так быстро и решительно она захлопнула дверь.
Гуральник подшивал дело, убирал папки и заносил все в компьютер.
— А знаешь, почему так происходит? Вот если бы ты ей хоть раз сказал, что любишь…
— Если бы я сказал! — передразнил Семен.
Почему не сказал? Испугался, что одно слово навсегда привяжет его к Алене. А если у них ничего не получится? Так разбегаться легче, он уже пробовал. Но слово оказалось мстительным, обратившись в щемящую тоску и непреодолимое желание быть рядом с Аленой.
Но она сказала «поздно». Как отрезала. Надежды на примирение и прощение таяли с каждой встречей.