Платье было по-королевски шикарное: бежевое, с высоким воротником, пышной юбкой и узкими рукавами, застегивающимися на десяток пуговичек. Под первым слоем ткани находился второй и третий. Вырез, заделанный кружевами, открывал грудь ровно настолько, чтобы у мужиков потекли слюнки, но осталось место для фантазии.
Алена переоделась и удивилась: платье словно на нее шили! И колье подошло как нельзя кстати.
— Грандиозно! — ахал творец будущего портрета. — Даже не знаю, какая ты лучше, в одежде или без.
Ловелас в Кудинове на некоторое время уступил место художнику. Он усаживал Алену, ставил свет, менял композицию, отбегал к дальней стене и оценивал результат манипуляций.
— Не то… Свет на одной половине лица, а вторая — в тени!
— Я могу повернуться так…
— Ни-ни, сиди и даже не думай шелохнуться!
— А если на меня сядет муха? — шутливо спросила Алена.
— Я сам отгоню ее!
— А если у меня зачешется за вырезом?
— Сам почешу!
От запаха краски и растворителя дышалось тяжело. Алена старалась сидеть и не двигаться, иначе Кудинов начинал шипеть, как дворовый кот. Но было интересно. Гриша если и не бог кисти, то неплохой художник определенно. А уж если он что-то задумал и у него в голове сложился законченный рисунок, то его уже было не остановить.
— Гриш, может, музыку какую?..
— Да ты что? Сиди…
И она сидела и думала о Семене, о его руках, о предложении. Замуж позвал! Что его заставило пойти на такой шаг? Неужели он на самом деле испугался за нее?
— Алена!
— Кудинов… Испугал!
— Где ты витаешь, в облаках? У тебя в глазах что-то такое… Никак ухватить не могу.
И не надо. Это личное. Алена вздохнула, отогнала образ Краснова и настроилась на работу модели. Гриша усиленно мазал холст.
— Можно посмотреть?
— Нет! — рявкнул он.
— Подумаешь!.. Кудинов, помнится, ты говорил, что у тебя есть дом в деревне.
— Ну, не совсем дом… Халупа художника! — отозвался он.
— Я могла бы пожить в нем?
Кисть зависла в воздухе, брызги краски разлетелись в стороны, едва не задев Алену.
— Аленушка…
— Забудь, Кудинов! Ты же мне спокойствия не дашь.
— Опять облом…
Он вернулся к холсту, согнулся в три погибели, рисуя что-то внизу.
— Но я от своих слов не отказываюсь. Если тебе нужно отдохнуть…
— Нужно, Гриша. Но одной. Понимаешь?
— А жаль. Моя компания тебе бы не помешала.
Он рисовал, пока не село солнце и не изменился свет. Тогда он выпрямился, оценил проделанную работу и удовлетворенно кивнул. Вымыл кисти, протер их тряпочкой и убрал в специальные коробки.
— Теперь я могу взглянуть?
От долгого сидения затекла шея и плечи, онемела поясница. Но результат того стоил. Алена смотрела на неоконченный портрет и нравилась сама себе. Подошедший сзади Кудинов обнял за плечи, откинул голову и поцеловал в губы.