— Пойдем! — коротко обронил он.
Катя послушно засеменила рядом.
— Я так давно тебя не видела… Ты скучал по мне?
— Скучал.
— Почему мы так редко видимся?
— Я работаю. Учусь.
Он продолжал врать, хотя теперь это было лишнее.
Почему ему так трудно избавиться от Кати? Проснулась пресловутая жалость? Никого из предыдущих жертв он не жалел. А она… Катя так похожа на его мать! Вот рука и не поднимается.
— Вадичек, куда мы идем?
Если бы он знал! Шел вперед, словно его гнали.
Дождь то затихал, то начинался заново. Они подошли к оврагу. Внизу темнела вода, валялись сухие ветки, листья, пластиковые бутылки и банки из-под пива. На мгновение Вадим пожалел, что не может найти для ее последнего вздоха место покрасивее. Но у него нет времени.
— Катя… Мы должны расстаться. Совсем.
Он посмотрел в ее круглое лицо. Морщины — длинные и короткие, лучиками и сеткой. Она разом постарела лет на десять.
— Вадичек… Как же это? — по мокрым щекам потекли крупные слезы. Глаза покраснели, распух нос, делая ее уродливой.
— Так надо, Катя.
Он даст последний шанс. Если она откажется от него и не будет преследовать, он уйдет и просто забудет ее.
— Нет!
Она вцепилась в его руку, как пиранья, сжала до боли. От судьбы не уйдешь… Видимо, ей на роду было написано встретить именно его.
— Катя, ты веришь в рок?
— Что? — она перестала плакать, растерянно озиралась по сторонам.
Поздно! В ее глазах забился пойманной рыбкой страх.
— Ты хочешь, чтобы я обнял и поцеловал тебя в последний раз?
— П-почему в последний? — переспросила она мелко дрожащими губами.
— Мы больше не увидимся. Иди ко мне…
Вадим не знал, что ей напомнили его широко раскинутые руки. Но Катя побежала.
Она бросилась в противоположную сторону и оступилась: каблуки заскользили по глине, ноги разъехались. Успела зацепиться рукой за куст, но ветки были тонкие и гибкие — не удержали грузного тела. И всего-то подтолкнуть чуть-чуть…
Катя взмахнула руками, повалилась в грязь и покатилась вниз, ударяясь о выступающие корни деревьев. Слишком мягко, крикнуть успела. Что-то вроде: «Будь ты…» Предположим — счастлив!
— Буду, — усмехнулся он, засовывая руки в карманы.
Катя лежала внизу бесформенной грязной кучей. Не шевелилась. Но он знал, что она жива. В его руках — дать ей жить или умереть. Сейчас он — бог, вершитель судьбы.
И вершителю захотелось даровать жизнь.
— Прощай.
Он уходил, не оглядываясь, стараясь не думать, что если она останется жива, то опознает его. Ну и пусть. Здесь у него осталось только одно незавершенное дело…