Голос Дэв отказал ей, и теперь была ее очередь краснеть. Она нервно провела рукой по ткани.
– Спасибо. – Дэв покопалась в кармане и вскоре вытащила оттуда что-то в обертке из фольги. Приятный запах достиг носа биографа.
– Хотите разделить со мной Hershey-шоколадку? – Дэв отломила половину.
– Конечно! – Счастливо ответила Лаура. "Hershey-шоколад. О, парень. Слава Богу, мы не в автобусе".
Лаура прекратила писать и немного отодвинулась от стола. Она задумчиво наклонила голову, и ее пальцы рассеянно крутили ручку, пока она перечитывала последнюю запись. Это не был личный дневник, хотя профессиональные наблюдения и сочетались в нем с личными мыслями. Лаура извлекла бы их позже. Или нет. В зависимости от того, имели ли они отношение к тому, что она пыталась передать. Это было собрание замечаний, касающихся ее 'предмета'. И они уже заполнили один сверхпрочный толстый переплет.
Блондинка не могла не признавать, что ее первый месяц в качестве биографа Дэвлин не был похож на кляксу. Это был вихрь движения и деятельности. Залоги и компромиссы. Дела и жертвы.
Лауре потребовались все эти двадцать девять дней, чтобы приучить себя вставать в пять утра, дабы начать день с Дэвлин. Биограф просто застонала, когда узнала, что по понедельникам, средам и пятницам Президент и масса агентов Секретной службы бегают трусцой. Она ухмыльнулась и записала еще несколько мыслей. Они не БЕГАЮТ ТРУСЦОЙ. Они НЕСУТСЯ все эти 4,5 километра вокруг южной лужайки так, будто у них пятки горят. Такой темп сводил участие прессы к минимуму, и Лаура уже достаточно знала Дэв, чтобы понимать, что это не случайно.
Президент занималась спортом с той же целеустремленной интенсивностью, с которой делала и все остальное. Дэв хотела потеть. Она не возражала бы против приятной беседы во время пробежки, но была одна причина, по которой Лаура не могла этого предоставить. Президент Марлоу не собиралась замедляться, чтобы поговорить. ОНА устанавливала темп. И он был определено выше возможностей Лауры. К концу первой недели она перестала желать смерти Дэвлин и теперь желала смерти для себя. Но потом, после дней зависти и ворчания, ее тело начало принимать эти новые требования.
По вторникам, четвергам и субботам Дэв около полутора часов занималась частной гимнастикой Белого дома, которая была гораздо более приемлемой для Лауры. Здесь она даже показала Президенту пару приемов. Воскресенье было 'семейным днем'. И Дэв, 'плохой ленивый щенок' – Лаура подчеркнула эти слова, написанные рядом с рисунком злобно улыбающегося чертика с рожками и языками пламени, вырывающимися из носа – 'официально' не существовала. Но в этот день у Президента было вдвое больше работы, чем обычно, так как она отпускала Эмму и самостоятельно занималась с Эшли, Крисом и Аароном.